Кристель, хозяйская дочь, принесла яичницу и стаканъ пива, поставила ихъ передъ Гансомъ и сла подл него, облокотясь обими руками на столъ. Кристель прежде всегда казалась Гансу хорошенькой двушкой, но съ тхъ поръ, какъ Грета дурно отозвалась о ней, она ему показалась вовсе непривлекательной и его даже разсердило, что она безъ приглашенія подошла къ нему.

– Ну, Гансъ, – сказала Кристель, – какъ идутъ твои дла?

– Отлично, – отвчалъ Гансъ, кладя въ ротъ большой кусокъ яичницы.

– У кого ты теперь? – продолжала спрашивать Кристель.

– У тебя, – отвчалъ Гансъ, препровождая въ ротъ второй кусокъ яичницы.

– Это я вижу.

– Такъ зачмъ же ты спрашиваешь?

– Да такъ! Съ которыхъ это поръ ты такъ возгордился?

– Съ тхъ поръ, какъ ты влюбилась въ мое хорошенькое личико.

– Вотъ какъ! Кто это теб сказалъ?

– Ты сама! Вдь ты глазъ съ меня не сводишь!

– Вотъ что! – сказала Кристель вставая. – Съ чего ты это взялъ? Мы видно не по вкусу г. кавалеру, потому что не носимъ по буднямъ – чулокъ и башмаковъ, какъ учительская Грета, и не прикидываемся такими простушками! Только помни, не все то золото, что блеститъ. Быть ханжей и ловить жениховъ, одно къ другому идетъ, нечего сказать! А кто выходитъ замужъ за Якова Кернера? Не знаешь?

Неужели это правда? Вчера вечеромъ, Грета была такая странная, совсмъ не такая какъ всегда. А сегодняшнее приглашеніе Кернера поступить къ нему въ работники? Конечно, когда предстоитъ выборъ между господиномъ и слугой, то выбираютъ не слугу. Правда Грета общала ему, когда онъ шелъ въ солдаты, что она никогда не выйдетъ замужъ за другаго; – лучше ей лежать мертвой на дн пруда; – но въ два года много воды утекло! Тутъ Гансъ сдлалъ легкій обзоръ своей жизни за эти два года, изъ котораго можно было заключить, что верность для солдата боле или мене пустое слово, но это совсмъ другое дло, продолжалъ философствовать Гансъ. Никого я такъ не любилъ какъ Грету! И уступить ее этому толстяку? А ведь это непременно случится, если я опять уйду отсюда, Богъ знаетъ на сколько времени. Нетъ этому не бывать; скорее закабалюсь на фабрику, или…

– Здравствуй, Гансъ! – произнесъ густой голосъ.

Гансъ поднялъ голову, которую подпиралъ рукой, и увидалъ булочника Гейнца въ дверяхъ.

– Здравствуйте, отвечалъ Гансъ.

– Ну, Гансъ, какъ идутъ дла? – спросилъ булочникъ, совершенно такъ, какъ передъ тъмъ спрашивала Кристель.

– Отлично! – отвчалъ Гансъ совершенно такъ, какъ отвчалъ передъ тмъ двушк.

Толстыя губы булочника насмшливо искривились. Онъ слъ на стулъ, съ котораго только-что встала Кристель, положилъ локти на столъ, сложилъ руки и медленно ска¬залъ, крутя большіе пальцы рукъ одинъ вокругъ другаго:

– Послушай, Гансъ, я передумалъ. Собственно говоря, мн не надо работника, хотя моего Августа и взяли въ солдаты. Настали плохія времена; еле, еле концы съ кон¬цами сводишь. Но если у тебя здсь нтъ другаго мста, то лучше приходи ко мн, чмъ искать счастья на сторон. Теперь, повторяю теб, Гансъ, плохое, голодное время и везд у насъ работниковъ больше, чмъ ихъ требуется. Поэтому я не могу назначить теб большого жалованья. Шестнадцать талеровъ въ годъ, къ деревенскому празднику пару новыхъ сапогъ, а къ Рождеству новое платье. Если ты согласенъ…

– Послушайте, хозяинъ, – сказалъ Гансъ, пристально смотря булочнику въ глаза, – вамъ нечего продолжать, вы хорошо знаете, что меня никто не хотлъ нанять, кром Якова Кернера, у котораго я самъ не хочу служить; да къ тому же вамъ извстно, что мн не хочется уходить отсюда, иначе я и не подумалъ-бы наняться у кого-нибудь изъ васъ. Поэтому то вы и предлагаете мн десятью талерами меньше, чмъ обыкновенно дается порядочному работнику; но вы не ошиблись въ расчет; я поступлю къ вамъ, только не думайте, что меня можно провести и что я этого не замчу.

Заплывшіе глазки булочника заблистали, когда онъ подумалъ: поступишь ли ты ко мн по доброй воле или нтъ, мне все равно. Но онъ не высказалъ этой мысли, а продолжалъ свою рчь, какъ будто Гансъ согласился безъ всякихъ оговорокъ. – Ну такъ ты завтра же можешь начать работу.

– Да, вотъ что я еще хотлъ сказать, Гансъ: тебе нельзя будетъ ночевать у меня, и Августа некуда было поместить, да и съ моими двушками не затевай никакихъ шашней, если хочешь, чтобъ мы остались друзьями.

– Вы говорите, словно вы уже мой хозяинъ, – сказалъ Гансъ.

Булочникъ будто опять не разслышалъ, или слышалъ что-нибудь другое.

– Хорошо, Гансъ, – сказалъ онъ, – вотъ теб и задатокъ.

Онъ вынулъ талеръ изъ кармана жилета и положилъ его передъ Гансомъ на столъ.

Гансъ задумчиво посмотрелъ на талеръ и, внезапно решившись, сунулъ его въ карманъ; потомъ протянулъ руку булочнику и сказалъ:

– Я не хочу лгать, говоря, что охотно поступаю къ вамъ; но вамъ отъ этого будетъ не хуже; я буду работать усердно и вамъ не придется на меня жаловаться. А если вамъ что не понравится, скажите прямо; я парень не злой и перенесу замчаніе; но только помните, что когда чаша полна, она бежитъ черезъ край.