– Благодарю васъ отъ всего сердца, г. Гейнцъ, но этому не бывать. Ваша Анна прекраснейшая двушка, и я отъ души желаю ей счастья. Она найдетъ лучшаго жениха, чмъ я. Мн было-бы очень жаль, если бы она огорчилась тмъ, что я не могу жениться на ней, но это невозможно. – Гансъ началъ свою рчь запинаясь, но послднія слова произнесъ совершенно твердо.

Булочникъ сначала самодовольно улыбался, думая, что Гансъ по застенчивости не умлъ выразить ему своей благодарности; когда же онъ узналъ его настоящій образъ мыслей, его блдное брюзглое лицо все позеленло отъ злости.

– Какъ, – сказалъ онъ, когда къ нему возвратилась его способность говорить, – такой голякъ, какъ ты, отказывается отъ моей дочери, когда я самъ предлагаю ее? Бродяга! Нищій!

– Бродягу вы можете оставить при себ, хозяинъ! Что же касается до нищенства, то радуйтесь, что вы сами не нищій. Въ другой разъ подождите, пока кто-нибудь самъ не посватается за вашу дочь, и не злитесь на тхъ, кто не хочетъ жениться на ней! А теперь довольно толковать объ этомъ! мн пора на работу.

Булочникъ бросалъ такіе злые взгляды на Ганса, будто хотлъ его тутъ же отколотить; но такъ какъ это легче было пожелать, чмъ привести въ исполненiе, то онъ выхватилъ изъ рукъ Ганса лошадь, которую тотъ запрягалъ, и сказалъ:

– Теб бы здить только на старой кляч, такой же лнивой, какъ ты самъ. Заложи Благо! я еще вчера теб приказалъ.

– Съ вашего позволенія, хозяинъ, – сказалъ Гансъ, становившійся все спокойне, по мр того, какъ возрастало бшенство старика; – вы говорили не о Бломъ; напротивъ, сегодня именно необходимо заложить Буланаго. Дорога должна быть еще хуже вчерашняго.

– А я тебъ говорю, заложи Благо! – закричалъ булочникъ; противорчіе все боле и боле выводило его изъ себя.

– По мн все равно, – сказалъ Гансъ, снявъ сбрую съ Буланаго, котораго булочникъ между темъ отвелъ въ конюшню, и надлъ ее на Благо, – но если случится бда, то пеняйте сами на себя.

Булочникъ не возражалъ боле и ограничился тмъ, что бросалъ яростные взгляды на бднаго Ганса, пока тотъ не заложилъ лошадь, и, держа подъ уздцы, не провелъ ее по двору.

– Сегодня въ послдній разъ ты идешь на мою работу, – сказалъ ему вслдъ булочникъ.

– Мне все равно, – сказалъ Гансъ; но онъ думалъ въ это время о другомъ, а именно о двушк, которая, когда онъ прозжалъ по двору, громко рыдая и прижимая передникъ къ глазамъ, притаилась въ темныхъ сняхъ за дверью, гд, вроятно, стояла уже давно. Это была Анна. Она, врно, все слышала: дворъ былъ не великъ, а говорили громко. «Если бы она все это предвидла, то не стала бы подслушивать», – подумалъ Гансъ и вздохнулъ. Анна ему нравилась, и ему было жаль, что онъ такъ обидлъ ее.

– Проклятый вчерашній поцелуй! – ворчалъ онъ. – Онъ одинъ всему виною. Я бы, разумется, такъ не поступилъ, если бы этотъ негодяй Кернеръ не подъзжалъ опять къ Грет. Разбойникъ Кернеръ виноватъ во всемъ; впрочемъ, я съ нимъ еще раздлаюсь.

Между тмъ, какъ Гансъ всю вину непріятнаго объясненія съ булочникомъ старался сложить на агронома Кернера, бдная Апна должна была выслушать брань взбешеннаго булочника. «Всегда такъ бываетъ, когда послушаешь проклятую женскую болтовню и женщинъ станешь считать за людей! Вотъ и теперь, благодаря глупой бабьей болтовн, онъ разсорился съ самымъ усерднымъ работникомъ; усердне его онъ не имлъ во всю жизнь свою. И зачмъ онъ взялъ этого человека къ себе въ домъ и ради его разошелся со всей почти общиной? А все оттого, что ему вс уши прожужжали, чтобы онъ принялъ къ себ Ганса, и даже побранились съ нимъ, когда онъ въ первый разъ отказалъ ему. Надо было лучше поступать по своему разумнію, а не слушать глупой бабьей болтовни!»

Булочникъ такъ кричалъ, что его было слышно на другой сторон улицы. Анна плакала и повторяла, что она не виновата въ томъ, что Гансъ ее вчера поцловалъ. Лиза и Катерина вмшались въ споръ и говорили, что Анна воображаетъ, что вс мужчины бгаютъ за ней, и вмсто того, чтобы уступить мсто другимъ двушкамъ, которыя тоже хотятъ повеселиться, она всегда суется впередъ и отгоняетъ отъ нихъ всхъ мужчинъ, которымъ она не можетъ простить того, что они не хотятъ жениться на старой двушк, имвшей уже не мало любовныхъ интрижекъ.

Сосдъ мельникъ хотлъ прекратить споръ, грозившій перейти въ открытую войну, но только подлилъ масла въ огонь. Вс кричали разомъ, даже ученикъ, который (трудно было ршить за что) получилъ отъ разгнваннаго хозяина пару полновсныхъ пощечинъ. Въ то время кумушки, приходившія за хлбомъ, скоро разгласили по всей деревн новость, что длинный Шлагтодтъ общалъ каждой изъ трехъ дочерей булочника жениться на ней, и булочникъ стоитъ съ огромной дубиной за дверью, чтобы благословить сватовство Ганса, когда тотъ придетъ съ работы.

Въ это самое утро дти, возвращаясь длинной верени¬цей изъ школы, встртили около пруда г. Кернера въ черномъ праздничномъ сюртук, съ огромной темной астрой (которая почти уже завяла) на груди.

Дти сняли шапки передъ богатымъ г. Кернеромъ и закричали: «Доброе утро! здравствуйте, г. Кернеръ!» И г. Кернеръ благосклонно кланялся и благодарилъ, пока не подошли самые старшіе мальчики; тогда онъ остановилъ одного изъ нихъ и спросилъ: «Г. учитель въ школ, или уже ушелъ домой?» Мальчикъ этого не зналъ; не смотря на это, Кернеръ похлопалъ его по голов и даже опустилъ руку въ карманъ жилета, чтобы дать ему грошъ. Но онъ во-время одумался, вспомнивъ, что у него тамъ только дв монеты по пяти грошей, хлопнулъ еще разъ мальчугана по блокурой головк и пошелъ дале, прямо къ дому учителя. У двери онъ остановился, посмотрлъ глубокомысленно на увядшую астру въ петличк, глубоко вздохнулъ и вошелъ въ домъ. Въ сняхъ, у двери направо, онъ остановился еще разъ, посмотрлъ опять на астру, нашелъ, что она не такъ эффектна, какъ онъ думалъ, и спряталъ ее въ карманъ. Его дыханіе становилось все прерывисте, и онъ отступилъ шагъ назадъ, какъ вдругъ дверь отперли изнутри, и самъ г. Зельбицъ показался на порог.