–  И ты поговорил с ним?

–  Ну да. Сперва мы поднесли ему ладный боевой шлем, ну, гоблинской работы, непрошибаемый, а потом сели потолковать.

–  Что он сказал?

–  Немного. Больше слушал. Но признак хороший. Про Дамблдора он слышал, слышал, что Дамблдор был против того, чтобы убивали последних великанов в Британии. И вроде Каркусу было интересно, с чем к нему пожаловали гонцы от Дамблдора. И еще сколько-то ихних, в особенности которые знают по-английски, подошли и тоже слушают. Так что уходили мы в тот день обнадеженные. Обещали назавтра прийти, опять с подарком. А ночью все поломалось.

–  Почему же?
– спросил Рон.

–  Я же говорю: они не приспособлены жить сообща, - грустно сказал Хагрид.
– Такой большой компанией. Не могут с норовом своим совладать - у них прямо смертоубийство. Мужчины друг с другом дерутся, женщины друг с дружкой дерутся, остатки старых племен стенка на стенку идут - и не то чтобы харч не поделили, или костры какие получше, или место для ночлега. Казалось бы, коль весь род твой почти перевелся, ну не долби ты друг друга, так нет же… - Хагрид грустно вздохнул.
– В ту ночь завязалась драка. Мы сверху видели, из пещеры. И час за часом дерутся, шум невообразимый. А когда солнце встало - снег кругом красный, голова его на дне озера.

–  Чья голова?
– ужаснулась Гермиона.

–  Каркуса, - внушительно произнес Хагрид.
– И у них новый гург, Голгомаф. Мы-то не ждали, что будет новый гург - два дня только, как с первым в дружелюбные сношения вошли, - и чувствуем, этот Голгомаф не так уж захочет нас слушать. Но деваться некуда.

–  И вы пошли с ним говорить?
– изумился Рон.
– После того, как на ваших глазах он оторвал голову другому великану?

–  Пошли, конечно… Что же мы в такую даль тащились, и через два дня на попятный? Пошли с подарком, который Каркусу приготовили. Я еще рта не успел открыть, а понял уже, что толку не будет. Он сидел в шлеме Каркуса, а как подошли, оскалился. Здоровущий, из самых больших там. Черные волосы, зубы им в тон и ожерелье из костей. Частью вроде бы человеческие. Я, однако, попробовал: протягиваю большой рулон драконьей кожи и говорю: «Подарок гургу великанов…» Оглянуться не успел, как повис вниз головой: двое его приятелей меня за ноги держат.

Гермиона закрыла ладонями рот.

–  Как же ты от них освободился?
– спросил Гарри.

–  Да без Олимпии ни за что бы. Вынула палочку - такой быстрой волшебной работы я сроду не видел. Чудо, иначе не скажешь. Обоих, что держали меня, стеганула по глазам заклятием Конъюнктивитус, и они меня сразу выронили. Но теперь совсем беда - против них магию употребили, а они за это и ненавидят волшебников. Пришлось удирать, и обратно к ним на стоянку нам теперь ход заказан.

–  Дела, - прошептал Рон.

–  Почему же вы так долго добирались домой, если пробыли там всего три дня?
– спросила Гермиона.

–  Мы не три дня там были!
– с негодованием ответил Хагрид.
– Дамблдор положился на нас!

–  Но ты же сам сказал: пути обратно не было.

–  Днем не было, верно. Пришлось заново все обдумывать. Дня на два притаились, сидим в пещере, наблюдаем. И то, что увидели, нам не понравилось.

–  Он еще кому-то головы отрывал?
– скривив лицо, спросила Гермиона.

–  Нет. Похуже.

–  Это как?

–  Увидели, что он не против всех волшебников настроен - только против нас.

–  Пожиратели смерти?
– догадался Гарри.

–  Да, - угрюмо подтвердил Хагрид.
– Парочка их каждый день к нему ходила, таскали подарки гургу, и вверх тормашками он их не вешал.

–  А как вы поняли, что они Пожиратели смерти?
– спросил Рон.

–  Я узнал одного, - прорычал Хагрид.
– Макнейра помните? Его прислали казнить Клювокрыла. Форменный маньяк. Убивать любит не меньше Голгомафа; немудрено, что они поладили.

–  Значит, Макнейр уговорил великанов присоединиться к Ты-Знаешь-Кому?

–  Придержи своих гиппогрифов, я еще не кончил!
– рявкнул Хагрид. Притом, что вначале он совсем ничего не хотел рассказывать, сейчас явно получал от этого удовольствие.
– Мы с Олимпией обсудили и решили: если гург благоволит Сами-Знаете-Кому, это не значит, что остальные тоже. Надо потолковать с другими, которые не хотели Голгомафа в гурги.

–  А как вы поняли, которые из них?
– спросил Рон.

–  Да их же измордовали, - терпеливо пояснил Хагрид.
– А у кого немного соображения в голове, те от Голгомафа убрались подальше, отсиживались в пещерах вокруг долины, как мы. И мы решили сунуться к ним ночью - не удастся ли кого уговорить.

–  Ночью лазили по пещерам, искали великанов?
– с благоговением спросил Рон.

–  Мы не великанов больше опасались. Мы больше беспокоились насчет Пожирателей смерти. Когда собирались, Дамблдор велел не связываться с ними, если можно без этого обойтись, но в том беда, что они про нас знали - Голгомаф, я думаю, рассказал. Ночью, когда великаны спали и мы хотели полазить по пещерам, Макнейр и другой шастали по горам, нас разыскивали. Насилу удержал Олимпию, чтобы на них не бросилась, - сказал Хагрид, и видно было сквозь косматую бороду, как поднялись у него углы рта.
– Прямо рвалась… это надо видеть, когда ее рассердят, Олимпию… Огонь… Верно, французская кровь сказывается.