– Такой не бывает, – осторожно заметил один из переписчиков: юное создание непонятного пола с румянцем на всю щеку.

– Как раз такая и бывает, – возразил Коган и снова пустился в долгие разъяснения своей установки, но при этом ловко накрыл стол и предложил комсомольцам выпить по рюмочке в честь предстоящего Рождества.

Отсюда читатель может сделать вывод, что от всего своего еврейства герой этого рассказа сохранил одну фамилию. Это, между прочим, тоже не пустяк, если вспомнить, сколько подобная фамилия могла принести неприятностей ее обладателю.

Причем даже у папы Когана был во время войны шанс паспортные данные сменить вполне законным образом. Папу забрасывали к партизанам, в тыл, и в документах полностью истребляли даже намек на еврейство, по вполне понятным причинам.

Давид Коган внешне на еврея был мало похож, а его сынок так тот и вовсе унаследовал из неизвестного источника вполне славянскую внешность. И это несмотря на то что мама Осипа была не просто еврейкой, а дочерью раввина из города Мариуполя.

Осип Давидович с детства проявил особые способности к музыке. Скрипку он неплохо освоил уже в десятилетнем возрасте и еще в музыкальной школе стал получать различные призы, участвуя в областных и общесоюзных смотрах юных талантов.

Когану прочили блестящее будущее после консерватории в Питере, куда он и отправился после школы. Но тут случилось с будущим виртуозом непредвиденное: он загулял, причем так круто, что в пьяном виде вместе с какой-то шпаной угнал машину «Волга» и прокатился в ней до первого фонарного столба.

В итоге юный скрипач получил перелом голени и срок по приговору суда: два года.

Выводов из случившегося Коган не сделал. Тюрьма его не испугала и не исправила. Правда, законы Коган старался впредь не нарушать, но придумывал тысячи приемов ухода от прозы жизни, то и дело придаваясь веселым изобретательным загулам.

Он не разбил сердце бедной маме и серьезному папе. Родители просто махнули рукой на сына-гуляку. Была у Когана тихая сестренка Роза. Вот этим ангелочком они и утешились.

Девицы любили Когана безмерно. С Осипом не было скучно. Он любил праздники в этой жизни больше самой жизни, да еще и умел зарабатывать деньги, был щедр и никогда не считал копейки.

И Коган любил женский пол, но жениться его никто так и не пригласил. Все дамы будто понимали сразу, что для развлечения и секса этот парень подходит, а вот для прозы будней и деторождения нужно искать другого партнера.

Так пробыл Коган холостяком до тридцати пяти лет, но тут одна женщина по имени Марта, забеременев от Когана, решила прибрать его к рукам.

Да и Осипу Давидовичу вдруг пришло в голову обмануть самого себя. Он решил, что созрел для тихой, семейной жизни, и покорился воле беременной от него, но нелюбимой женщины.

Так Коган стал отцом семейства, но пробыл в этом качестве всего лишь полтора года. Надо сказать, что жить молодожены стали в семье Марты. Семейка эта оказалась настолько пошлой и глупой, что вскоре скрипач затосковал смертельно и стал вести себя так, как и до женитьбы себя вел.

Даже рождение дочери Фаины не смогло заставить уже немолодого гуляку обуздать свой бурный характер. Да и сама Марта быстро поняла, что ей был нужен ребенок, а не муж – похабник, гулена и пьяница.

В один прекрасный день, точнее, в ночь чемодан Когана просто выставили за дверь. Намек он понял, явившись утром с очередного праздника жизни, и не стал тревожить сладкий сон обителей квартиры.

Супруги быстро развелись, и веселый скрипач с радостью вернулся к своей прошлой, загульной жизни лысеющего повесы.

Папа Марты был большим начальником и очень состоятельным человеком. Папа не скупился на содержание дочери и внучки, но категорически потребовал, освободив беспутного отца от уплаты алиментов, чтобы «грязная тень Когана не касалась стен его дома».

Осип Давидович принял условия игры. Он даже переехал в соседний город К. и стал, не без успеха, трудиться в привокзальном ресторане этого населенного пункта.

Ресторан славился на всю округу своей кухней. И теперь многочисленные посетители смогли оценить не только харчо и шашлыки этого заведения, но и виртуозную скрипичную игру лауреата премии Шарлоты Домье Осипа Когана. (Эту Шарлоту он, конечно, выдумал.)

Шло время. Герой нашего рассказа пил, гулял, толстел и играл на скрипке. О своей случайной жене и случайном ребенке он вспоминал крайне редко.

Тут настали в России другие времена. Открыли границы, и народ, по мере возможности, стал искать счастье за кордоном.

Коган, как уже отмечалось, считал себя скрипачом, а не евреем. Израиль волновал его меньше, чем качество канифоли и настрой его инструмента. (Здесь я должен отдать Осипу Давидовичу должное: скрипку свою он любил, берег пуще ока и музыке был предан всей душой.)