– Сплошное умиление, ни капли искусства… – Художник припечатал в перерыве опусы Соснина и Шанского и, бросая вызов всем пейзажикам-натюрмортикам однокурсников, взялся переносить на камень дерзкий автопортрет с патефоном.

Задание было простым и ясным – пейзаж.

А Художник пренебрегал литографской азбукой, почему-то изображал себя подле отторгаемой прогрессом настольной музыкальной машины. Учебная программа – побоку, однако Бочарников смолчал; ему нравилось…

Вроде бы учебная, хотя с вызовом, композиция, как, чем царапнула? Лишь много позже, чудом сохранившийся оттиск подскажет, что Художник на автопортрете стар, болен, что его состояние и облик мог остро дополнить именно патефон – вещь из юности, механический аккомпаниатор давних утех… ну да, танцевать любил.

Камень выразил внутреннее, пока скрытое – то, каким станет Художник под конец жизни. С камня не лицо смотрело – судьба; измученный болезнями, непривычно лопоухий, он ловил лившиеся с пластинки звуки.

Шанский подметил сходство с Ван Гогом, ещё не расставшимся с ухом. Возможно, возможно.

Но Художник прожигал своим взором.

И рядышком с Художником, на краю стола, вольно вывёртываясь, выскакивало из постылого футляра хищное существо: уродливо-кривая, удлинённая шея, тянущаяся жалом к чёрному кругу безликая, лысая, бликующая головка.

Вот нюх на вражий дух у верного пса!

Только отжимное колесо открутили и сразу – грохот, лязг…

Всего-то нервные мазочки на камне, а с каким торжеством пёр Сухинов по коридорам и лестницам тяжеленную улику в партком; угадал катастрофизм стиля, который другие, куда более близкие к изящным искусствам, тогда лишь смутно почувствовали.

Камень с неделю пролежал в парткоме, потом Бочарникова вызвали на бюро, которое, опустив глаза, вёл смущённый Гуркин – отругав за потерю бдительности, камень велели забрать, стереть.

Обсуждали импульсивную игру Алека Гиннеса, природу горячности и художественного фанатизма его героя, чей глаз, как чешущиеся от нетерпения руки, непрестанно смешивал краски, вмешиваясь в реальность… – Ил, обратил внимание на живописный – ржавый, с мазками шпаклёвки и подтёками краски – борт корабля, который отчаливает в финале?

Соснин, само-собой, обратил… обшарпанный борт старого корабля, как холст, экспрессивное абстрактное полотно, предвосхитившее ташизм.

Шли вдоль Невы; плыли плоские, как битое стекло, льдины.

Художник не вдавался обычно в объяснения своих композиций, сейчас разоткровенничался… да, все его композиции – по отдельности ли, в тревожной озаряющей слитности – были автопортретами, даже натюрморт вдруг мог поменять выражение лица, словно поворотный факт биографии… Посмеивался – в детстве, в уральской эвакуации, если верить родителям, кровать отодвигали от стены, чтобы не пачкал карандашом обои, оставалось пальцем рисовать в воздухе; дирижировал линиями, цветовыми пятнами?

Соснин впервые, пожалуй, видел Художника таким возбуждённым. К распалившим киновпечатлениям добавлялась радость, достал пластинку Глена Гульда, так с пластинкой и шёл – помахивал в такт шагов.

Шли по Зимней канавке.

Как и всякий художник, он – что бы не рисовал, писал – рисовал и писал себя, прекрасная-безобразная явь натуры, под маской которой он в картинах своих присутствовал, провоцировала, не отступаясь, изыскивать тайную грамматику своего художественного языка. – Язык, – догадывался, – первичнее предметов, ландшафтов, лиц, разве мир не затворялся и формовался Создателем по ведомым ему одному законам? Улавливалась перекличка с Бочарниковым.

В факультетском вестибюле сказал. – Лицо – это не форма и длина носа, глаз, пигментация… это зеркало, в котором отражаются невидимые черты.

– Как удачно! – вразвалку подбежала Берта Львовна, – помогите забрать в парткоме проклятый камень, мне не поднять; потащили реабилитированный камень с ещё не стёртым «автопортретом…»; следом, тяжело дыша, с пластинкой Гульда в поблескивавшем футляре, которую ей вынужденно доверил Художник, семенила толстыми ножками, старалась не отстать Берта Львовна.

Написали акварели по памяти – простенькие, в три-четыре цвета. Посматривая на акварели, переводили изображение на камень.

– Главное, поточнее совместить цветовые слои… сквозные точки-отверстия должны совпасть, совмещайте точки-отверстия…