Как бы ни было прекрасно

То, что нам легко доступно,

Нас влечет всегда к тому,

Что нам в руки не дается,

И особенно мы ценим

Эту трудность достиженья.

Мне Диана с каждым разом

Все прекраснее казалась,

И огонь любви в груди

Разгораться стал сильнее.

Я, дивясь на это пламя,

Стал искать ему причины

И нашел, что снег презренья,

Переменчивость и холод

Разожгли во мне пожар.

[Вот пример и поученье,

Чтобы мы не забывались!

Кто уверенно решил,

Что под хладною золою

Схоронил любовь свою, —

Знай, обманчивы надежды!

Коль любовь горит от снега,

Можно ль пеплу доверять?

И, смущен своею страстью,

Вопросил свое я сердце:

Сердце, сердце, что же это

За измена? Что с тобой?

Вот предательские чувства!

Равнодушное к бесстрастной,

Ты жестокою пленилось?

Привлекла твое вниманье

Горькая неблагодарность?..

Или красоту ее

В ней суровость возвышает?

Без презренья безразлична,

А с презрением чарует?

Иль презренье не обида?

Иль насмешница не сердит?

Не влекла меня любезность,

А враждебность привлекает?

Не лишает ли жестокость

Дивной силы красоту?

Для меня ужель величье

В том, что низко в ней самой

Ненавистна тирания, —

Как же побежден я ею?

Что же это?.. Не любовь ли?

Неужели тирания

Может быть для нас прекрасной?

Нет, неправда, я не верю!

Это – не любовь – о нет!

Невозможно, чтоб меня

Привлекла бесчеловечность,

А божественность меж тем

Сердца тронуть не могла бы!

Что ж это?.. Не пламя ль это?

Да, мой пыл тому свидетель,

Но ведь лед не зажигает?

Да! Так сердце говорит.

А рассудок отвечает:

Быть не может, невозможно!

Что же это? Что? Желанье?

Но чего?.. Желанье смерти!

Не могу ж любить недуг свой.

Что же будет?.. Страсть к тому,

Что бежит меня жестоко?..

Нет, не допустило б сердце!

Что ж?.. Борьба?.. Нет! Что же это?

Что ты думаешь, душа?..]

Это – низость наших чувств,

Тут вина природы нашей,

Что в надменности своей

Все, что мнится ей высоким,

Подчинить себе стремится.

Увидав, что это сердце,

Неподатливое ласке,

Мучится она желаньем

Победить, хоть трудно это.

А желанье, к сожаленью,

Часто так с любовью схоже, —

Ибо так же страждет, жаждет

И не лишено тех чувств,

Что роднят его с любовью.

[Так рассудок рассуждает —

Недостойная же страсть

Поражает мой рассудок,

Вырывая разум с корнем

И меня лишая силы.]

Но любовь ли это чувство,

[Снег ли, пламя или пепел – ]

Я сгораю, отдаюсь

Власти мстительной любви,

Позабыв покой свободы.

Без надежды, без утех,

Я в безмолвии страдаю,

Сам себя я отдал в жертву

Этим мукам, этой пытке. Сам себе я создал муку,

Страсть моя – как гром небесный,

Что мой разум поразил.

Он утратил власть над сердцем,

И моя слепая страсть

То взлетает так высоко,

То свергается так низко

От суровости жестокой,

Тирании и презренья.

Умираю я… не столько

От любви, как от сознанья,

Что меня влечет не прелесть,

А ее пренебреженье.

Полилья. Слушал я с большим вниманьем,

И совсем не удивляюсь:

Каждый день мы это видим.

Вот пример: я был мальчишкой.

Осенью у нас, бывало,

Собирали виноград.

Все им вволю обжирались…

И тогда мне совершенно

Не хотелось винограду;

А зимой его обычно

В кухню вешали на сушку:

Так, когда висели кисти

Высоко под потолком,

До безумия хотелось

Мне полакомиться ими,

Так что раз полезть я вздумал,

Чтоб достать их, – да свалился

И сломал себе ребро.

Карлос. Для меня не утешенье,