Это тебе и надо, не так ли?

— Да, — кивнул я. — Прочти же мне скорей все, что ты помнишь!

— Смирение — вот удел достойных, алчущих истины. Окажи уважение тем, кто волен

пропустить тебя, и они смилостивятся... — начала Арника.

От нахлынувшей на меня радости я подпрыгнул на месте, словно мальчишка.

— Надеюсь, что я ничего не переврала. Но даже если и переврала, то не страшно — ведь

сейчас ты увидишь страницу из древней книги вместе с переводом. Только если ты не

возражаешь, я хотела бы отдать тебе перевод, а саму страницу оставить у себя, — сказала

Арника, закончив чтение по памяти. — Я к ней привыкла, и, как мне кажется, реликвия тоже

привыкла к Уирголду.

— Конечно, — ответил я, — мне вполне будет достаточно перевода. — И то, не строк, написанных рукой твоего далекого предка, а копии, которую я сделаю собственноручно.

— Вот и славно! — обрадовалась Арника. — Пойдем, я отведу тебя в потайную комнату, где я храню все самое ценное. Ты первый человек, которому я оказываю подобное доверие.

...После того как я, сверяясь с копией перевода страницы из древней книги, отвесил

перед каждой из статуй требуемое количество поклонов, статуи ожили и хором ответили:

— Проходи, о ищущий знания, и не вздумай спрашивать дважды!

Створки ворот с глухим стуком сомкнулись и тут же распахнулись вновь — настежь.

Ступени лестницы заиграли серебристыми искорками, а в небе над Вратами вдруг появилась

небольшая радуга. Взбежав по лестнице, я, замирая от волнения и восторга, прошел через

Врата и очутился в большом зале, потолок которого поддерживали высокие изящные

колонны, увитые каменными ветвями и листьями. Через высокие окна лился странный

голубой свет, настолько яркий, что глазам моим стало больно.

Кроме меня, в зале никого не было. Как я и ожидал.

Сердце мое отчаянно стучало в груди. Дыхание стало прерывистым. Я сознавал важность

момента и некоторую его торжественность.

— Где находится Орлуфия, дочь Дамируса из О'Дельвайса? — спросил я, глядя вверх на

радугу, и тут же в моей голове зазвучал ответ. Казалось, что я мысленно отвечаю на вопрос

самому себе, своим же собственным голосом: — Орлуфия находится в Башне Заточения на

острове Фей-Го, где ей угрожает опасность стать проводником Хаоса в мир Фэо.

Свет погас, исчезла радуга, вместо зала передо мной снова были руины. Я вышел на

лестницу, огляделся на всякий случай по сторонам, поблагодарил мысленно Врата Знаний за

ответ и поспешил к друзьям, ожидавшим меня у подножия лестницы. С вестью, одновременно и радостной, и печальной.

Хьюгго и Катипут вопросительно смотрели на меня и ждали.

— Орлуфия находится в башне на острове Фей-Го, ей угрожает опасность стать

проводником Хаоса в мир Фэо, — без предисловий сообщил я им.

— Ура! Тебе ответили! — завопил Катипут, а Хьюгго задрал голову к небу и в полную

мощь своего голоса исполнил победную песнь, которую, должно быть, услышали и в

О'Дельвайсе.

Мы уселись на Хьюгго, который, не дожидаясь моих указаний, двинулся в сторону

столицы.

Я тем временем припоминал все, что за свою жизнь узнал о Фей-Го — проклятом

острове, как его иногда называют.

Знал я немного. Когда-то, в незапамятные времена, на Фей-Го, расположенном на севере

от нашего материка в безбрежных просторах океана, именуемого Баллаурским, правил

жестокий Горбах — император-завоеватель. Три зверя денно и нощно терзали его —

гордыня, алчность и неуемная жажда убийства. С такими качествами и сильной армией в

придачу он быстро покорил почти весь мир, но сломал зубы о владения короля Магиша, того

самого Магиша, что ради победы над Горбахом стал слугой Бога мертвых и проклятых.

Принято считать, что, потерпев поражение от Магиша, Горбах бежал

на свой остров Фей-Го, где и умер, забытый всеми. В паре старинных манускриптов, которые я некогда читал в библиотеке Панеоника, упоминались какие-то зловещие цветы (я

забыл их название), несущие всем разумным существам горе и печаль. Каким-то образом

цветы эти были связаны с именем Горбаха. Не то он их создал, не то поливал своими