Лесли тоже подняла голову. Гнев, даже ярость, написанные на лице Эрика, изумили ее. Очевидно, это проявление того самого бешеного характера, о котором толковала Виктория.

Бросив уничтожающий взгляд на бывшую жену, Лансдейл перевел глаза на Лесли. В то же мгновение выражение его лица изменилось — гнев уступил место беспокойству.

— Лесли... — несмело начал он, пытаясь понять, насколько глубока нанесенная ей рана, и тут же осекся под взглядом сапфировых глаз, превратившихся в холодные льдинки. Такой он ее никогда не видел.

— Я пойду, — отрывисто проговорила девушка, чуть не бегом устремляясь из гостиной. Ей вдруг показалось, что она задыхается. «Поскорей бы выбраться отсюда! На меня столько всего обрушилось... Я должна подумать, спокойно разобраться в том, что только что услышала».

— Я тебе все объясню. Эрик бросился за ней следом.

— Не стоит. Виктория уже все объяснила, и я ей чрезвычайно благодарна. Мне давно следовало бы узнать об этом, — безжизненным тоном промолвила она.

— Но нам надо поговорить.

— Я не могу. — Она запнулась. Глаза смотрели с немым укором. «Я люблю тебя. И ненавижу. Зачем ты это сделал? Почему не доверился мне?»

— Я приду к тебе позже, — предложил он.

— Не надо. Мне необходимо побыть одной. Пожалуйста! Как только за ней захлопнулась дверь, Эрик вернулся в гостиную и тяжело опустился на кушетку, уронив голову на руки. Он настолько погрузился в свои мысли, что совсем забыл о бывшей жене. Она сама вывела его из задумчивости, демонстративно встав рядом. Она приготовилась к буре, но, когда Эрик поднял голову, в его глазах читалась мука, а не гнев.

— Только не вздумай обвинять во всем меня, — начала Виктория. Как она ни крепилась, ее голос все же дрогнул. — Я много размышляла над тем, что с нами произошло, и пришла к выводу, что неповинна в смерти Бобби, хотя ты всегда считал иначе. Вначале я была виновата в том, что он родился, потом — в том, что умер. Ты и меня пытался в этом убедить, и я поверила, потому что привыкла тебе верить. — Голос Виктории немного окреп и теперь звучал почти спокойно. — Но ты ошибся. Этой страшной вины на мне нет. Мой — наш — сын умер, но я, слава Богу, к этому непричастна.

Она остановилась, чтобы перевести дух. Сердце ее стучало как молот. Для чего она явилась сюда после стольких лет — чтобы доказать бывшему мужу, как он был несправедлив, или оправдаться в собственных глазах? Теперь это было уже не важно. Ее гнев улетучился. Она видела, что Эрик тоже страдает, пусть по-другому, но не менее сильно, чем она.

— Я никогда так и не думал, — негромко промолвил он, вспоминая жестокие слова, которые бросал в ту пору ей в лицо. Просто так было легче — найти виноватого. Представляй он, насколько тяжело переживает случившееся жена, он бы ни за что себе этого не позволил. — Извини. Я тогда плохо соображал, что говорю.

Виктория удивленно подняла брови. Она ожидала совсем другого — ссоры, бурного объяснения. Эрик явно изменился. В его глазах появилось новое выражение — печаль, мудрость. И любовь. Кто сделал его таким — Чарли? Или, может быть, Лесли?

Скорее Лесли, подумала сна, вспоминая миловидную синеглазую девушку, с которой познакомилась час назад.

— И за сегодняшнее я тебя не виню, — со вздохом продолжал Эрик, словно угадав направление ее мыслей. — Я сам во всем виноват.

Только тут он заметил две полупустые чашки, стоявшие на кофейном столике. Как это похоже на Лесли! Он бы отдал все, лишь бы сидеть сейчас рядом с ней, попивая горячий шоколад, и рассказывать о том, как он скучал по ней. И как сильно он ее любит.

Он что, оглох? Обычно Марк подходил к телефону даже из кабинета. Кэтлин подождала несколько минут, затем, приблизившись к двери, постучала. Никакого ответа. Она повернула ручку и несмело заглянула внутрь.

Марк резко обернулся.

— Это ты? Я не слышал, как ты вошла.

— Как всегда, весь в работе, — нежно пожурила она. Почему он так испугался? И что это за бумага у него на столе? Ей кажется или он действительно пытается скрыть, чем занимался? — Похоже, ты и телефона не слышал. А звонят, между прочим, тебе. Из клиники.

— Попроси, чтобы подождали. Я возьму трубку в спальне.

— Хорошо. — Он явно не хочет говорить при ней. Почему? Десять минут спустя Марк появился в гостиной.

— Сложный случай. Я вернусь часа через четыре. — Он небрежно клюнул ее в щеку.

— Только поезжай осторожно. На улице такая метель! Проводив мужа, Кэтлин присела у окна. Крупные хлопья снега падали грациозно, бесшумно, ярко вспыхивая при свете уличных фонарей, прежде чем бесследно растаять во мраке. Мимолетный блеск — и затем темнота. Смерть.