В другой: «С. И. Мамонтов отклонил предложение дирекции занять место главного режиссера: чиновничество, которое его должно окружать, не даст ему полной свободы действий. Единственным достойным кандидатом является

<Стр. 562>

г. Михайлов, который зарекомендовал себя постановкой оперы «Каменный гость». В его постановке действительно проглядывало новое и интересное. Видно, что он человек понимающий и всесторонне образованный».

В третьей: «Заметим, что этот уход явился бы только подтверждением того факта, что на казенной сцене интеллигентные и вдумчивые работники вовсе не к месту.— Г. Михайлов первый сделал попытку вдохнуть жизнь в дело оперных постановок» и т. д.

Михайлову стало очевидно, что на казенной сцене он ничего не добьется. Особенно близко этот замкнутый человек никого к себе не подпускал, почему и теперь далеко не все знают, что И. М. Михайлов был не кто иной, как Иосиф Михайлович Лапицкий.

В качестве работника судебного ведомства по окончании училища правоведения он был направлен в Сибирь проводить судебную реформу. Именно в Иркутске этот молодой человек, с детства ставивший домашние спектакли, игравший в школьном оркестре на трубе, певший в хоре и им дирижировавший, окончательно определил свое истинное призвание — театр.

Оттуда летом 1902 года он написал о своих чаяниях К. С. Станиславскому и получил от него письмо, которое я позволю себе опубликовать здесь полностью.

«...Я благодарю Вас за доверие ко мне в трудном и щекотливом деле: определении артистических способностей и данных. Но я боюсь роли судьи и прошу Вас сохранить за мной только право советчика. Кажется, мы говорили уже о том, как трудно определить скрытый талант и как легко увлечься внешними данными и надеждами на дальнейшее развитие таланта. Талант капризен и проявляется или скрывается в силу неуловимых случайностей или причин.

Из своего опыта я вывел следующее: в моем и в Вашем положении стоит идти на сцену, когда убедишься в непоборимой любви к ней, доходящей до страсти. В этом положении не рассуждаешь, есть талант или нет, а исполняешь свою природную потребность. Такие зараженные люди должны кончить театром, и чем скорее они решат свою будущую деятельность, тем лучше, так как они больше успеют сделать в ней: энергия и страстное отношение к делу искупят известную долю недостатка таланта. Вне

<Стр. 563>

сцены эти люди никогда не сделают много и, конечно, не найдут счастья.

Если Вы убедились после достаточной проверки, что Вы принадлежите к числу таких людей, советую недолго думать и бросаться, куда толкает призвание. Никто, кроме Вас самих, не может проверить страсти, и Вы один можете быть ответственным за свой смелый шаг. В этом вопросе я ничего не берусь советовать. Если нет непреодолимого влечения к сцене, я бы советовал Вам очень строго отнестись к себе как к артисту. Ваше общественное положение можно променять на очень хорошее в искусстве, но не на посредственное только.

Для проверки, по-моему, есть только два средства: 1) остаться в Вашем теперешнем положении и проверить самому себя на любительских спектаклях или же 2) рискнуть. Взять годовой отпуск и попытать свои силы год, два, не меньше, в качестве настоящего артиста.

Ваша светскость и внешние данные интересуют нас, и, думаю, все захотят с ними поскорее познакомиться для того, чтобы сцена получила нового образованного деятеля. В переговорах с дирекцией, думаю, мне нетрудно будет убедить сделать все, что возможно в настоящем положении.

Обо всем подробно будет Вам написано из театра, гак как мне уже не удастся скоро написать Вам. По окончании моего нездоровья я погружаюсь весь в театр и не буду иметь минуты свободной. Бог даст, до скорого свидания — в новом театре.

Напишите поскорее, когда и на какой срок Вы сможете приехать в Москву. Меньше, чем в две недели, невозможно устроить и срепетировать дебют.

С совершенным почтением К. Алексеев *.

К. С. Станиславский совершенно правильно разгадал своего корреспондента: Лапицкий любил театр с неистребимой страстью, и именно в этом была принципиальная разница между его уходом в режиссуру и приобщением к таковой многих других режиссеров.

Возможно, и даже наверное, кроме названных мной режиссеров в провинции были еще достойные упоминания

* Архив Государственного центрального театрального музея им. А. А. Бахрушина.

<Стр. 564>

люди, делавшие попытки оздоровить оперный театр. Но я пишу главным образом только о том, что я видел, и потому их не касаюсь.

Я должен засвидетельствовать, что Н. Н. Арбатов, В. П. Шкафер, П. С. Оленин и А. А. Санин, как и печать с тем же И. М. Михайловым, в достаточной степени подготовили почву для оперной реформы. К десятым годам нашего столетия для каждого было ясно, что всякий искренний новатор, который вздумает запахать и засеять эту почву, неминуемо получит — на первых порах, во всяком случае,— обильный урожай.