Шрифт:
Каков бы ни был наш общественный идеал — благо, если он вправду избавляется от идей уравнительной справедливости. Лишь на этом пути, при условии его последовательности, возможно возвращение нашей соборности к ее духовным истокам.
И прежде чем поддержать распространенные ныне разговоры о национальном возрождении, стоит условиться: что мы собираемся возрождать, с кем, против кого и на какой основе.
* * *
Privacy и соборность — первое в природе западной, второе в природе русской культуры. Ни то, ни другое не годится для звонкого лозунга; ни то, ни другое не есть панацея от всех бед. Но за тем и за другим — сотни лет народной культурной традиции, то и другое — соответственно на Западе и у нас — есть как бы природная основа духовного богатства.
Урок непредвзятости — прежде всего в самой возможности сопоставления двух культур, принятая в их разности. Урок непредвзятости — в том, чтобы, учась друг у друга, не впадать в рабскую подражательность, а отстаивая свое, различать, чтов этом своем жизнеспособно и продуктивно, а чторазложилось и мертво. Урок непредвзятости — в том, чтобы строить не из идеологем, а из живой данности, творчески вдохновляясь подручным материалом.
Privacy и соборность могут творчески дополнять друг друга, взаимодействовать между собой. Лишь в меру известного простора и может полноправно жить соборное начало. Соборная апостольская Церковь строилась под ветром Средиземноморья: вспомнить хоть вольные маршруты апостольских передвижений! В России церковь также набирала силу на воле: в колонизационном продвижении к Волге и в заволжские леса. И не случайно герой известного романа после заключения оценил «восточный замысел» семейной замкнутости в кварталах старого Ташкента (а ведь автор — из числа проповедников соборности)... Но privacy без взаимопомощи, без человеческого тепла, без духовных корней ведет лишь к оледенению сердец.
Тут, говоря о творческом взаимодействии культур, уместно указать на неожиданное сходство России XIX и Америки ХХ столетия. В обоих случаях — мощный, хотя не больно поворотливый колосс, ненавидимый всеми за его силу и снедаемый собственным комплексом культурной неполноценности,— а под шумок исподволь строящий, сам не сознавая того, мощную культуру, говорящий миру новое слово. И не только на элитарном уровне: говорят об убожестве массовой культуры США — а ведь классическую музыку там собираются слушать тоже массы, десятками тысяч по стадионам.
Национальная вражда имеет давние, глубоко сплетшиеся корни, какие не вырвать залихватским рывком. Внутренние споры наших почвенников и западников также имеют под собой глубокие основания. Но тем меньше стоит строить эти споры по шаблонам отошедших времен и с навязшей в зубах подменой основных понятий. На своем нынешнем уровне споры эти слишком легко и с п о л ь з у ю т с я принципиально антикультурными, бездуховными силами для отвлечения одаренных неравнодушных людей от общих наболевших вопросов, стоящих перед страной и культурой.
Не замыкаться на прошлых обидах и взаимных счетах. Но и не замалчивать их, что чревато хроническими нагноениями с последующим экстремистским взрывом. Спорить, и конфликтовать, и резко сталкиваться — но н а п о ч в е к у л ь т у р ы, а не в кухонной расистской мочиловке. Стыдно превращаться в страну люберов и панков, когда обе стороны взялись бы за монтировки и пошли крушить, что под руку попало.
Уместен диалог — острый, конфликтный, но культурный, а не расовый. На этой почве нашлось бы место и национальной гордости, и чувству собственного достоинства, и любви к Божьему миру в захватывающем разнообразии его языков, обычаев и форм людского сообщества. Вот непредвзятый путь культурного и социального творчества, который, быть может, сегодня приоткрывается нам.
Март 1987
ПРАВОТА ПОЭТА
В тринадцатом году, еще не понимая,