— Вижу огненный шар, — доложил он. — Попробую сбить.

Он дал очередь, потом вторую, третью… «Чертова штуковина» ярко вспыхнула,

взорвалась и рухнула в темные воды пролива.

15 июня 1944 года, Лондон

Маршал авиации Хилл представил план организации защиты столицы от «Фау-1».

— Мы создадим четыре пояса обороны. — Он показал на карте. — Первый — в десяти

милях от побережья Англии и примерно середины Ла Манша. Это будет внешний район

патрулирования истребителей.

Далее — артиллерийский пояс, от мыса Бичи-Хед до Дувра. В этой зоне полеты наших

истребителей запрещаются.

Третья зона — внутренняя зона патрулирования истребителей — начинается в десяти

милях от береговой черты Англии и заканчивается в десяти милях от Лондона.

Наконец четвертый пояс — непосредственно на подходах к столице, где предполагается

задействовать до тысячи привязных аэростатов заграждения.

— Какие истребители предполагается задействовать? — спросил Черчилль, который

одобрил этот план.

— Против «дайверов», — «Фау-1» уже получили условное наименование, — успешно

показал себя «Москито» капитана Масгрейва, — ответил Хилл. — Кроме того, у нас

имеются «Темпесты» и... «Спитфайры».

18 июня 1944 года, аэродром Кент

Флайт-лейтенант Нэш огляделся. Аэродром выглядел обжитым, удобным.

— Дом, милый дом, — проговорил Нэш.

Сквадрон-лидер Кинжстоун приветливо кивнул ему:

— Получен приказ обустраиваться здесь. Будем оборонять Лондон.

— Говорят, здесь три эскадрильи — наша девяносто первая, а еще триста двадцать вторая

и шестьсот десятая, — отозвался Нэш. — За какие геройства нас сюда сослали?

Они посмеялись.

Кинжстоун заговорил серьезно:

— Думаю, дело не в нас, а в наших самолетах.

— Дело всегда в самолетах, — фыркнул Нэш.

— Ни пятая, ни девятая модели «Спитфайров» с этой немецкой гадостью, с «дайвером»,

не сравнится в скорости. Тут нужно что-то посильнее, вроде наших «четырнадцатых».

Работа началась сразу же.

— В вопросах перехвата самолетов-снарядов главное — скорость, — утверждал

Кинжстоун.

— Вроде, быстрее «четырнадцатого» сейчас ничего нет, — напомнил Нэш.

Капитан Жан-Мари Маридор вмешался в разговор:

— Его можно сделать еще быстрее, если доработать двигатели под бензин с октановым

числом 150. От тридцати до пятидесяти километров в час можно выиграть.

— Это сколько в футах? — нахмурился Нэш.

— Считай лучше в милях! — засмеялся Кинжстоун.

— «Фау» летит на высоте от восьмисот до двух тысяч метров, — продолжал Маридор. —

Со скоростью приблизительно шестьсот километров в час. Плюс-минус.

Он говорил по-английски с сильным французским акцентом, но довольно бегло.

Маридор был очень молод — чуть старше двадцати, но большую часть жизни летал. О

нем знали, что отец его был то ли бакалейщиком, то ли каким-то лавочником, а сын

бредил самолетами и с четырнадцати лет буквально жил при аэродроме. В шестнадцать он

уже летал, в восемнадцать имел летную лицензию.

Поступил на военную службу... и попал не просто на войну, он оказался в армии, которую

быстро и бесславно разгромили.

...Девятнадцатилетнего Маридора и еще четверых французских летчиков выловили из Ла

Манша английские моряки с торгового корабля. Эти пятеро, пустившиеся в плавание на

утлой лодочке, жаждали продолжать борьбу с немцами.

Маленького роста, болезненно нервный, молчаливый, Маридор признавал в жизни только

одно: полеты.

Его заставили выучить английский язык. Он подчинился.

Его заставили понимать английские команды, английские обычаи, английские шутки,

английский армейский распорядок. Он соглашался на все, пока ему позволяли летать...

Нэш передернул плечами:

— Есть что-то дьявольское в том, чтобы сражаться с роботом.

— Почему с роботом? — удивился Маридор.

— Когда против тебя действует другой истребитель, пусть даже лучше вооруженный, чем