– Это столько стоит? Так можно не работать, а только дрочить. Приятно и полезно.

– Нет, там только пару раз в месяц можно. И то надо кучу справок принести. Но я слышал, что данный продукт сейчас дефицитен, что его за границу продают и проверенных доноров используют намного чаще.

– У меня тут такой донор, что его отпрысков лучше сразу держать в Алькатрасе.

– Справку купить, понимаешь, не проблема.

– Круто, – я вспомнил, что мама Булочника работает в поликлинике. – Человек из своего двора годами не выходит, а у него дети по всему миру. Двенадцать детей Оушена. А мы два лузера.

– Глобализация, – подытожил Макс. – Ладно, извиняй, тут футбол начинается.

Я попрощался, выбросил письмо в мусоропровод и поднялся на Гришин восьмой этаж.

Он открыл мне дверь с выражением сонной безмятежности на лице и всклокоченной рыжей шевелюрой. С очками на носу он выглядел как милый молодой человек, потерявший расческу.

– Чего так долго, началось уже, – он встретил меня так, как будто мы расстались накануне. – Бери тапки, проходи.

Я вошел в странную комнату. Дело даже не в том, что святые лики с семи или восьми икон с грустью взирали на кучу окурков, пустой и полупустой тары, кастрюлю со вчерашними пельменями, сморщившимися хуже гриба-дождевика. Удивила совсем новая широченная плазма и ноутбук на фоне обгрызанной мебели хрущевской поры. Многодневный слой пыли сочетался с расстановкой посуды, часов и ваз, выдававших хозяйскую женскую руку.

– Смотри, чего делает! – Гриша уже с головой нырнул в картинку на экране. – Полкоманды, смотри, обрезал. На хрен он нужен. Этого осла в нападение купили за восемь миллионов, а он не бегает ни хрена. Если бы мне столько платили, я бы булками шевелил. На хрен он нужен.

– Давненько у тебя не был, – я не стал ввязываться в спор. – Говорят, пожар был.

– Да, в Новый год ракета на балкон попала, – Гриша поморщился. – Пожарники тоже датые приехали, лестница у них не выдвигалась. На хрен они нужны вообще… Ну, давай, Горшочек, пошел, милый, давай, сука, давай, Горшочек, дорогой, бей, бей… Горшок марамой!

– А чего с работой-то после тюрьмы? – спросил я.

– Все отлично, я теперь – сталкер, – гордо молвил Гриша.

– Кто? И куда водишь? В зону?

– На 15 уровень, – Гриша кивнул на компьютер. – Могу броню продать, артефакты любые, могу твоего плейера по трудным местам провести.

– Так ты людям играть помогаешь? И тебе за это деньги платят? Виртуальные?

– Сам ты виртуальный! Рубли, баксы, евро. Там куча людей живет, – он снова показал на аппарат. – Там интереснее, чем здесь.

– Да брось ты, Гриня, «интереснее». Тамагочи разные играют, пока их жены кормят.

– Главное, что у них бабло есть, а мне из дома выходить не надо. Я еще в покер и преферанс мастырю. Завтра у меня финал Северо-Западной лиги. Если выиграю – сразу восемь штук срублю… Ну, давай, падла! Гол! Го-о-ол! Керж – красавец.

На экране вяло обнимались парни в белых футболках. А Гриша чувственно схватил со стола бутылку водки и напузырил в чашку, из которой только что пил чай.

– Будешь? – спросил он меня.

– Не, я пивка баночку прихватил.

– Ну, тогда за здоровье, – он произвел экстренную дозаправку. – Все болезни от недопития. А если пьешь и не помогает – ампутировать.

В комнату неожиданно вошел мальчишка лет семи с необыкновенно взрослым лицом. Даже не взглянув в нашу сторону, он взял шерстяные носки с батареи у окна.

– Вовчик, садись с нами, – радостно заголосил Гриша. – Бери ряженку и садись. Наши уже забили.

– Это твой Вова такой вырос? – спросил я.

– Старший, – по его лицу разлилась отцовская гордость, и он немедленно выпил еще. – В первый класс пошел и уже всеми там коноводит. Еще бы, я его сам драться учил. Вовчик, злой папа к тебе идет.

Булочник с трудом поднялся и начал наступать на оставшегося невозмутимым парнишку. Вова только принял стойку и запорхал по комнате, словно его ужалила пчела. Отец осыпал его несильными шлепками. Вова пытался контратаковать, но ему не хватало размеров. Наконец Гриша бросился на сына, обхватил его руками и несколько раз оторвал от пола. Считая свою победу очевидной, он отпустил захват и повернул ко мне довольное лицо. И тут же получил хлесткий апперкот в нос. На линолеум посыпались капли крови.

– Ты чего, Вова, больной? – зашипел глава семейства. – Мы же закончили!

– А ты не сказал «брейк», – пожал плечами ребенок. – Я во двор пошел.

Через минуту мы услышали, как хлопнула входная дверь.

– Ничего, серьезный пацан вырастет, – успокаивал неизвестно кого Булочник, вкручивая себе в ноздрю ватный тампон. – Хорошо попал, падла. Представляешь, как его в школе должны уважать.

– Смотри, чтобы отморозком не вырос, – предостерег я и посмотрел ему в глаза. – Ты насчет Дэна думал? Кто-то же из наших кровь пролил. Может, Бубл? Он и на похоронах не был, и деньгами вдруг звенеть начал.