впоследствии и сами Пушкинские празднества проводились под его

непосредственным руководством и при прямом участии, под его редакцией

вышел "Альбом пушкинской выставки" (М. 1882; второе издание - М. 1887).

Мария Александровна Поливанова, по свидетельству сына, И. Л.

Поливанова, "была ближайшей участницей многих хлопот, помогая в них своему

240

мужу, Л. И. Поливанову, - и для нее это большое дело было в известном смысле

"своим" (ГМ, 1923, N 3, стр. 34).

С Достоевским М. А. Поливанова познакомилась в конце мая - начале

июня 1880 года (см. письмо Достоевского к А. Г. Достоевской из Москвы от 30/31

мая 1880 г.
– Письма, IV, 160). Достоевский издавна, по выражению И. Л.

Поливанова, был "властителем ее духовных интересов" (ГМ, 1923, N 3, стр. 34).

После кратковременного знакомства на Пушкинских торжествах и описанной

Поливановой встречи в номере Лоскутной гостиницы между Достоевским и

Марией Александровной завязалась дружеская переписка. Этой переписке

предшествует необычная, скрытая от других встреча М. А. Поливановой с

Достоевским, свет на которую проливают их письма. В первом письме от 22 июля

1880 года (хранится в ЦГАЛИ) М. А. Поливанова сообщает о своих впечатлениях

от чтения "Пиковой дамы" Пушкина, к которой она обратилась, как видно из ее

записи посещения Достоевского, по настоятельному его совету. Кроме этого

письма, в архиве А. Г. Достоевской (Государственная библиотека СССР им. В. И.

Ленина) сохранились три письма М. А. Поливановой, в которых она с предельной

откровенностью делится с Достоевским своими интимными тяжелыми

переживаниями. До нас дошло два ответных письма Достоевского к М. А.

Поливановой от 16 августа 1880 года и от 18 октября 1880 года (Письма, IV, 193-194, 205-206).

При публикации в "Голосе минувшего" "Запись" была сопровождена

послесловием И. Л. Поливанова. "Эта "Запись" моей матери, Марии

Александровны Поливановой, - писал Поливанов, - о посещении Достоевского

была ею составлена под живым впечатлением самого события, и не есть поэтому

"воспоминание", а как бы отрывок "дневника"; это просто запись для себя, с

целью сохранить во всех подробностях пережитые высокие впечатления.

Записанному не придано даже внешней отделки; это черновой текст на двух

листках почтовой бумаги большого формата, без какого-либо заглавия. Но как бы

ни была субъективна и даже интимна эта "Запись" по своему происхождению и

исполнению, содержание ее может иметь интерес и общий: поскольку в ней

изображается личность Достоевского и поскольку отпечатлелись в ней веяния тех

знаменательных Пушкинских дней, в которых Достоевскому суждено было занять

первое место своей проникновенной речью о Пушкине" (ГМ, 1923, N 3, стр. 33).

Действительно, "Запись" не обработана и напоминает непритязательную, сделанную для себя дневниковую заметку, но достоверность ее тем более

неоспорима. Хронологически она как бы продолжает воспоминания А. М.

Сливицкого.

<ЗАПИСЬ О ПОСЕЩЕНИИ ДОСТОЕВСКОГО 9 ИЮНЯ 1880 ГОДА>

Кончились Пушкинские дни. После шума, хлопот, забот и потрясающих

великих минут настало бездействие, воцарилась тишина, и только дрожали еще

струны души, в которые ударились мощные волны чудной речи Достоевского,

241

произнесенной накануне, 8-го июня, в Благородном собрании. Меня тянуло

взглянуть еще раз на него, услыхать его голос, внимать его словам.

Был девятый час вечера. "Поздно, думаю, как я войду?" Но вдруг

вспомнила, что завтра он должен уехать. "Будь что будет!" - и отправилась в

Лоскутную гостиницу близ Иверских ворот. Вечер был теплый, накрапывал

дождь.

В гостинице тишина, точно все вымерло. Я поднялась по коврам в

коридор и слышу только стук сердца своего. Коридорный спросил меня шепотом, как обо мне доложить. Я сказала. Он постучался, а у меня помутилось все в

глазах.

– Да кто такой?
– раздался голос Достоевского. Коридорный сказал.
–

Проси.

Я вошла в маленький, тесный номер. На столе самовар. Сам Федор

Михайлович стоял передо мной в валеных сапогах, в каком-то старом пальто, в