французской армии только холоду и голоду. Кутузов, найдя это замечание

справедливым, разгневался на всех его окружавших, хотя бюллетены никому до

опубликования не были показываемы; Андрея Кайсарова тотчас удалил от всех

должностей; приказал захватить в типографии все экземпляры отпечатанного

бюллетена, приказал сжечь их под надзором Скобелева и у всех, кто только успел

достать этот бюллетен, тотчас отобрать его, объявив в главной квартире, что если

впоследствии найдется у кого хоть один экземпляр, то утаивший его будет

посажен под арест и потом уволен из армии. Тут наступили новые хлопоты --

надлежало сочинить новый бюллетен; многим предложено было заняться

дальнейшею их редакциею: между прочими предложено было и мне. Все

отказались; я, с моей стороны, тихомолком, ночью, ушел в арьергард, откуда был

вызван. Вызвался только один взять на себя писать "буллетины" -- безграмотный

Скобелев. Ему сперва не хотели вверить этой работы, но наконец превозмогли

уверения его, что он мастерски "выпишется", и дали ему на пробу написать один.

Он занял этим делом бедного Жуковского, который, таким образом, в

продолжение преследования французов от Красного до Вильно написал

несколько хороших бюллетенов, из коих особенно замечателен бюллетен о

шестых числах, пагубных для Наполеона; он же написал два прекрасных письма,

оба от Кутузова: одно к атаману Платову касательно отобранного казаками у

французов награбленного ими в русских церквах серебра и золота, которое

казаками было пожертвовано на украшение Казанского в С<анкт>-П<етер>бурге

собора, другое к помещице села Тарутино Анне Никитишне Нарышкиной о

сохранении в целости бывшего тарутинского лагеря со всеми укреплениями,

какие возведены были нашими солдатами11. Скобелев и эти письма и бюллетены

присвоил себе. Но слава его продолжалась недолго. При выступлении армии из

Вильно за границу Жуковский объявил, что далее не пойдет с войсками, что,

согласно своему обету, он с изгнанием французов из России слагает с себя

военный мундир и возвращается на родину. Скобелев употреблял все возможные

хитрости к удержанию Жуковского при армии; он выпросил ему у Кутузова орден

св. Анны 2-го класса, исходатайствовал хорошее содержание, если пойдет с

армиею далее. Но все старания, все уловки Скобелева остались безуспешны, 1-

го/13 генваря мы перешли в Мерече Неман. Надлежало Скобелеву это важное

происшествие ознаменовать "буллетином". Первый, который Скобелев изволил

"отхватать" сам, уничтожил его, сломил ему шею. Начинался он так: "Да

воскреснет Бог и расточатся враги Его -- и расточились". Кутузов, по

обыкновению, подписал, но главная квартира возопила. Обратили внимание

Кутузова на ту галиматью; он наконец поверил тому, что не Скобелев писал

прежние бюллетени, что напрасно представлял он Скобелева царю как автора тех

бюллетенов и писем к Платову и Нарышкиной, что напрасно от Красного до

Вильно вывел он Скобелева за одни бюллетены его из армейских штабс-

капитанов в полковники Литовского гвардейского полка; разругал его по-

российски и велел не показываться себе на глаза12. Составление бюллетенов

было поручено сперва адъютанту Коновницына Ахшарумову, а потом, в Калише,

возвратившемуся из отпуска Данилевскому (впоследствии генерал-лейтенанту),

автору "Описания Отечественной войны".

<...> Андрей Кайсаров... оставив главный штаб армии вследствие

несчастного бюллетена своего, взялся не за свое дело. Не быв никогда в военной

службе и в штаб попавши как офицер милиционный, он вздумал пойти под

начальство брата генерала Паисия в партизаны. При взятии отрядом их в

Саксонии небольшого французского парка он задумал взорвать этот парк на

воздух, не умел сделать этого -- и сам вместе с парком взлетел на воздух.

Все вообще сожалели о нем как о человеке прекрасных качеств и

отличного образования13.

Примечания

Николай Александрович Старынкевич (1783--1857) -- литератор,

государственный деятель. Уроженец Белоруссии, сын священника, он учился в

Благородном пансионе Московского университета "под покровительством отца