Я тоже пробовал работать. Правда, не слишком успешно. Потому что у каждого свои странности. Я, в основном, пишу лежа, по методу дедушки Крылова. Кладу возле себя карандаш и бумагу и жду прихода гениальной мысли. В поездках сказывается утомление, и мысль долго блуждает по извилинам. Чувствую ее где-то рядом, а ухватить не могу. И накрученное вдохновение не спасает.

Так что хвастаться было нечем. Потихоньку сложилась мелодия для «Царя Иванушки». Слова буксовали и давались с трудом. За несколько дней я выжал из себя только один куплет:

У царя Иванушки выборы в парламенте,

Чай, не лыком шитые, чай, учились грамоте!

Пусть себе потешатся холуи-прислужники,

Да царем Иванушку выбирают дружненько!

В четвертой или пятой по счету Пердиловке благодарные зрители позвали нас к накрытому столу. Причем еще до концерта. Подошел мужик с умной бородой киношного физика. Бурно поздоровался с Сашей и отвел его на пару слов. Через минуту Саша вернулся и изложил ситуацию. У него здесь какие-то друзья, они приглашают всех расслабиться. В нашем распоряжении около часа. Лично ему, Саше никогда не вредила порция доброго старого виски. Так что пока суть да дело (слово «суть» Саша произнес с явным удвоением первого звука), мы можем пройти в нужный дом и влить в себя стаканчик-другой. Шофер, ради общей безопасности, получит свою долю спецпайком.

Я был не против. О.А. стал объяснять, что вообще-то не пьет.

– Совсем не пьете? – удивился Саша. – Или в завязке?

– Совсем. Иногда могу выпить бокал шампанского, – дыша туманами сообщил О.А.

– Шампанское? – переспросил Саша и брезгливо сморщился. – Я от него пердю… Ну все равно, пойдемте. Хоть посидим по-человечески.

Стол выглядел изумительно. С ним хотелось фотографироваться на память. Его вид будил в душе трепетное и светлое чувство. Подобное ощущение в нашем кругу называли гастрономическим оргазмом. Напитки даже можно было выбирать. По желанию – самогон или самогон, настоянный на травах. Закуски исчислению не поддавались. Они развращали воображение. Их не постыдился бы выставить любой торговый мафиози. Я предпочел шлаковаться животной пищей. О.А. благодушно уминал растительную. Жизнь наконец-то казалась прекрасной.

Саша умело наполнил емкости и произнес тост в честь радушных хозяев.

– Глядя на тебя, Василий Петрович, – сказал Саша, – невольно думаешь, что с годами люди умнеют. Потому что к тебе это не относится. Ты всегда был самым умным из тех, кого я знаю. Поскольку именно ты женился на Вале, красивой женщине и замечательной хозяйке. Которая умеет фактически на пустом месте создать такое изобилие. Которая помогла тебе стать настоящим мастером производства КВН – коньяка, выгнанного ночью. И предлагаю выпить его за то, чтобы вы были счастливы. И чтобы этот стол никогда не отрывался от коллектива.

Я очень быстро пьянею. Что в зависимости от обстоятельств может быть достоинством или недостатком. Хотя, как известно, наши недостатки являются продолжением наших достоинств. (Эту фразу одна моя знакомая любила говорить о своем муже, интимный орган которого, по ее словам, достигал двадцати двух сантиметров. К недостаткам она относила все остальное). Я успеваю отключиться еще до стадии буйства. Зато уснув, могу не дождаться самого интересного. Потом с легкой завистью выслушиваю, что же я пропустил. Например, зарождение чьей-то большой любви. Или, наоборот, ее утрату. Или игру в подкидного дурака на кукареканье из-под стола. Находчивый ответ на просьбу соседей угомониться. Традиционный звонок в пожарную часть за сведениями о наличии горячей воды. Чтение лирических стихов советских поэтов. Показ начатой хозяйским сыном коллекции бабочек, в которой уже три экземпляра, включая капустницу и моль. То есть вечер у людей не проходит впустую. Им будет, что вспомнить.

Я со своей готовностью влить в себя как можно больше и настаканиться как можно стремительнее доставляю соратникам по застолью много хлопот. За мной надо приглядывать. Мне надо давать в руки гитару и просить спеть. Тогда хмель уходит в кураж, и я благополучно держусь на плаву.

Вообще, пьянство достаточно серьезное дело. Алкоголь губит неокрепшие души. Так что сначала лучше закалиться морально. Оправдаться в собственных глазах. Сослаться на примеры классиков и давление обстоятельств. Особенно, когда тебя не понимают, потому что, несмотря на грозную статистику, пьют пока не все. Как говорится, совершенно отнюдь. Еще имеются скрытые резервы.

На запомнившейся вечеринке в Донецке, после которой Сережа невзлюбил сталинистов, в малогабаритную квартиру набилось примерно тридцать участников и организаторов фестиваля юмора. Пьющей была только наша четверка. Мы приехали с концерта последними и еле втиснулись в самый дальний угол. Симпатичная хозяйка Лада просто не могла разместить всех за столом. Гости сидели на полу, подоконниках и чужих коленях. Теснота не мешала дружескому общению. На кухне девушки готовили бутерброды и разливали уже ставшую дефицитом водку. Спиртное и закуска передавались желающим по цепочке. Желающие долго не откликались. Первая рюмка блуждала по комнате, пока не ткнулась в наш угол. За ней, уже по кратчайшему пути, с приятной регулярностью последовали остальные.

Мы блаженствовали и так же методично отправляли назад пустую тару. Процесс шел ударно и бесперебойно, как на конвейере у Форда. Вероятно, кто-то нас осуждал. Мы не боялись чужих мнений. Мы привыкали к режиму автономного усиленного спецпитания.

И вдруг все оборвалось. Конвейер перестал работать. Пустые рюмки ушли без возврата. Мы пережили небольшую, но все же трагедию. Спустились с облаков на землю. Лишний раз убедились, что плохо – это когда отнимают хорошее. В таких случаях самое неприятное то, что они происходят не с кем-нибудь другим.