Шрифт:
— А вот и неправда... — сказала Маша. — Я говорила с губернаторшей, а губернаторша с Антониной Сергеевной, женой вашего полкового командира... Вам было обещано всяческое содействие.
— Ну, причем здесь жена полкового командира? — возразил корнет. — До Бога высоко, до царя далеко... А вы когда-нибудь видели моего ротного командира? Все решает он! Представьте себе, господа, этакого атланта с огромными усами. Рост больше сажени, голос, как у протодиакона Троицкого собора отца Евлогия.
Корнет непостижимым образом превратился в другого человека; он как будто вырос на глазах, плечи у него расправились, даже лицо изменилось. Магической силой искусства он перевоплотился в бравого солдафона.
— Корнет! — гаркнул он хриплым прокуренным голосом. — Мельпоменой увлеклись, голубчик! Небось книжки читаете?! Умным желаете быть?! Я вам покажу Мельпомену с Терпсихорой впридачу!.. Распустились... Службой манкируете! А ну как завтра на кампанию выступать? А ну как турок нам войну объявит?..
Общий хохот и аплодисменты были наградой корнету за его блистательный скетч. Но ему важна была реакция только одного человека. Корнет, как влюбленный ребенок, смотрел на Машу, и выражение его лица менялось соответственно Машиной реакции. Если Маша хмурилась, тотчас же хмурым становился он, если улыбалась, корнет расплывался
в счастливой улыбке.
Всем вокруг было очевидно, что он совершенно и окончательно влюблен.
— Поймите, Михаил Николаевич, — подавив улыбку, сказала Маша корнету, — проданы билеты, снят театр Очкина в Липках, будет губернатор, отцы города. Нельзя же нам провалиться...
— А мы и не провалимся... Я уверен, что будет гомерический успех...
Все зашикали, замахали руками...
— Чур-чур, — запричитала Долли. — Корнет, плюньте три раза через плечо! Немедленно! Нельзя так говорить!
Но корнету все было как с гуся вода.
— Напоминаю, — обратился он ко всем присутствующим, — в воскресенье — пикник... На островах. Будем ловить рыбу сетью вместе с настоящими рыбаками... Потом — уха на костре... Катание на лодках. Викторина... В полку только и разговоров, что о пикнике. Дарья Даниловна, Марья Дмитриевна, за вами придет коляска к восьми часам. Остальные собираются у кафедрального собора. Там будет ждать линейка.
— Что же так рано? — ненатурально расстроилась Маша.
— Позже никак нельзя! Очень большая программа.
Все стали прощаться. Корнет подошел к Маше; —он смотрел на нее с собачьей преданностью, даже голову склонил чуть набок, как это делают псы, когда глядят на любимого хозяина.
Маша и не пыталась скрывать, что ей нравится рабская влюбленность корнета, она наслаждалась полной властью над ним и, несмотря на то, что была моложе, вела себя с ним как старшая.
— А ну как ваш ротный в воскресенье отправит вас под арест? — спросила Маша.
— Сбегу... Ей-богу, сбегу... Или умру от тоски. А он будет всю жизнь раскаиваться, уйдет в отставку и будет петь на клиросе «Со святыми упокой раба божьего Михаила», — пропел он басом.
— Накажет вас Бог за ваше богохульство...
— Бог есть любовь... Значит, и во мне есть Бог...
— Мишенька! Вам нельзя рассуждать о серьезном, — сказала Долли. — Ступайте! До воскресенья.
Маша не могла заснуть. Она лежала в уютной комнатке в мезонине и читала. Раздался осторожный стук в дверь.
— Это ты, Долли?
Вошла Долли, в пеньюаре, с распущенными волосами, в руках — подсвечник с горящей свечой.
— Я знала, что ты не спишь, — сказала она. — Вечер чудный... — Она забралась с ногами на кровать, села, обняв коленки, рядом с Машей. — Как хорошо... Реку слышно... Я так люблю этот тихий плеск. И ветерок с реки. У него особенный запах. В Петербурге тоже река, а вот так не пахнет, правда?
— Пожалуй, — согласилась Маша.
— Я родилась здесь, а когда мне исполнилось семь лет, мы с папа переехали в Петербург.
Заметив в глазах Маши немой вопрос, Долли сказала:
— Мама к тому времени умерла. Но, поверишь ли, я ее очень хорошо помню. Помню ее голос, запах волос, помню ее стоящей у ярко освещенного окна, силуэтом. Лицо помню хуже всего. Папа ее очень любил... Поэтому больше не женился. А, может, не захотел, чтобы у меня была мачеха.
Долли придвинулась к Маше, обхватила ее за плечи.
— Как хорошо, что я познакомилась с вашим семейством. Вы такие замечательные люди!
— Долли! Ты преувеличиваешь, мы — обыкновенные... Разве что дядя Николя...