Пришлось согласиться. Нельзя же совсем игнорировать местные обычаи.

Вчера старшая служанка казалась какойто озабоченной, но сегодня с самого утра "цвела и пахла как майская роза". Шутила с подчиненными и даже чтото напевала себе под нос.

И Небраа, обычно кривившийся при одном взгляде на нежеланного гостя, вел себя на редкость доброжелательно и даже похвалил макияж Алекса.

– Это Мерисид помогла мне выглядеть так красиво в столь знаменательный день, – резиново улыбнулся юноша.

– Она замечательная женщина! – с энтузиазмом поддержал его первый пророк, весьма удивив собеседника.

В сопровождении слуг они пришли на площадь перед храмовым двором, где их ожидал нервно расхаживавший погонщик и пара горбатых быков с большими рогами и тупоравнодушными мордами.

Увидев первого пророка, он облегченно вздохнул.

– Будешь смотреть покупку? – поинтересовался у Александра Небраа.

– Нет, – покачал он головой: "Больно надо! Я в них все равно ничего не понимаю".

Он передал погонщику пару широких серебряных браслетов и золотого крокодильчика величиной с мизинец, а тот ему длинную, гибкую хворостину.

– И что я с этим буду делать? – пробормотал юноша ему вслед.

– Гони во двор! – подсказал ктото из зевак, количество которых стремительно возрастало с каждой минутой. Весть о том, что чужак собирается принести в жертву храму Сета двух быков, стремительно облетела окрестные улицы.

Алекс легонько ударил хворостиной по костлявому заду быка, что не произвело на того никакого впечатления. В толпе послышались смешки и "добрые советы".

– Пошел! – крикнул Александр, чувствуя себя очень неуютно в роли уличного артиста и ударяя чуть сильнее.

Бык тяжко вздохнул и медленно направился в ворота, а второй задрал тощий хвост и навалил кучу остро вонявшего жидкого помета. Так, что юноша еле увернулся от далеко разлетавшихся брызг. Зрители захохотали. Свистнул прут, бык утробно взревел и, опережая товарища, бросился к воротам.

Первая часть церемонии закончилась для жертвователя полным конфузом. Пока храмовые слуги ловили животное, а горожане хохотали, Алекс тихо матерился сквозь зубы. "Ну не имел я дело с крупным рогатым скотом. Все больше ослы попадались да свиньи!"

Перед тем, как продолжить ритуал, он спустился в священный водоем и, скороговоркой пробормотав чтото о чистоте тела и духа, побрызгал себе на лицо. Тем временем одного из быков отвели на задний двор, где он еще какоето время будет переводить траву в говядину. А возле второго первый пророк, увешанный цацками, провел какуюто малопонятную юноше церемонию, в ходе которой Александр громко заявил, что отдает этот дар богу мудрости за того, о ком ему хорошо известно.

Поле чего животное быстренько забили и стали сноровисто разделывать. Откудато пришли четыре танцовщицы в полупрозрачных платьях с серебряными колокольчиками в руках. Юноша вял из рук Небраа чашку с бычьей кровью и стал медленно подниматься по пандусу к дверям храма. Девушки шли по бокам и звонкими, чистыми голосами пели гимн богу мудрости. У дверей процессию встретил жрец и спросил о чистоте тела, духа и души.

– Тело мое пребывает в чистоте, дух стремится к чистоте, а душа пребывает в теле, и не пришло время её судить.

Служитель Сета поклонился. Алекс в одиночестве вошел в полутемный храм и осторожно поставил чашу на алтарь перед каменной статуей широкоплечего мужчины с головой змеи. Постоял немного, вспомнил несчастного Энохсета, окончившего свою жизнь на забытом келлуанскими богами острове. И с чувством выполненного долга покинул святилище.

Мясники еще работали. Рядом стоял какойто жрец, очевидно ожидая, когда те закончат. Горожане потихоньку возвращались к своим делам: раскладывали привезенные товары и приглядывались к соседским прилавкам. Представление закончилось, а жизнь продолжается. Александр не стал дожидаться конца церемонии, направившись к Дому людей. У него осталось еще одно дело в этом городе.

Возле цитадели келлуанской бюрократии толпились многочисленные правдоискатели, пытающиеся найти управу на местных чиновников у высокого столичного начальства. Трое солдат перекрыли проход во внутренний двор и пускали просителей небольшими партиями.

Алекс не стал тут задерживаться, а сразу направился к задней двери, возле которой стоял его чернокожий знакомый. Увидев, что юноша безоружен, он растянул губы в плотоядной усмешке и гордо выпятил широкую, мускулистую грудь.

"Как надоели эти альфасамцы! – с тихой тоской думал Александр, заложив руки за спину и разглядывая его, словно ценитель живописи картину Пискассо. – Почему они всегда стараются показать, что у них самая длинная…"

Его глубокомысленные размышления прервал знакомый голос.

– Чужак Алекс? Что ты здесь делаешь?

Парень обернулся. К Дому людей неторопливо приближался писецстражник в сопровождении простого писца из местных.

– Вот хотел узнать, не уделит ли уважаемый Джедефмоот мне немного времени?

– Он просто стоял и разглядывал меня, как женщина! – оскалил в улыбке крупные ослепительные зубы чернокожий стражник.

– Не замечал у келлуанок склонности к тупорылым бегемотам, – пожал плечами Александр. – Я молчал потому, что хотел разговаривать с человеком, а не с бараном.