– Айри?

– Анукрис, – поправил его Моотфу. – Отвыкай от своих собачьих кличек.

– Да, господин.

– Ты придешь к ней и расскажешь о своем чудесном спасении, – стал объяснять Убисту. – Выяснишь, известно ли ей чтонибудь об этом Алексе, и доложишь нам.

– А потом? – опасливо прищурился поэт.

– Когда мы его убьем, ты скажешь судье, что Алекс убил слуг Тусета по приказу колдуна.

Треплос понятливо кивнул и допил пиво.

– Дальше вы и без меня обойдетесь, – лениво проговорил Моотфу, отодвигаясь от стены.

– Оставь со мной Аататама, – попросил Убисту.

Тот кивнул и вместе с одним из мождеев вышел из гробницы. В дверь робко заглянул писклявый. Серолицый раздраженно махнул рукой, и евнух исчез.

Убисту помолодому запрыгнул на саркофаг и свесил ноги.

– Садись, – предложил он поэту.

Юноша уселся на пол, скрестив ноги. Глядя снизу вверх, Треплос спросил:

– Как я должен встретиться с Айри?

Он нисколько не удивился тому, что его бывший господин попал в такую неприятность. В истории либрийских колоний, разбросанных по всему побережью Великого моря, часто встречались случаи, когда вчерашние кумиры объявлялись врагами и предателями. Тут главное вовремя встать на нужную сторону, чтобы не оказаться в числе проигравших. Чем подающий надежды поэт и собирался заняться. Кто для него Айри или Алекс? Случайные попутчики на пути к славе. А Тусета и без него уже приговорили к смерти. Он его не предавал и клятвы не нарушил.

– Ночью проберешься в её спальню, – ответил келлуанин.

– А как же муж, слуги, привратник? – растерялся юноша.

– У Небраа своя комната, слуги спят в обеденном зале, куда тебе вовсе не обязательно заходить, – пояснил Убисту. – Привратник там лентяй и бездельник.

Он помолчал и добавил:

– Сегодня у них очень тяжелый день, так что спать все будут крепко. Как из сада пройти в спальню Анукрис, я тебе объясню.

Глаза серолицего опасно сощурились.

– Если будешь неосторожен, и тебя схватят, мы не станем помогать. Тебя казнят. Отдадут на съедение крокодилу как слугу колдуна.

Поэт сглотнул слюну.

– Но, господин! Всякое может случиться. Вдруг ктонибудь увидит…

– Беги, – не задумываясь, ответил собеседник.

– Куда?

– Один из соседей Небраа служит писцом у сепаха. Три дня назад его послали в Дельту с важным поручением. Он уехал, взяв с собой семью и слуг. В доме остался один привратник. Он очень любит пиво и почти не заходит в сад. Вот там мы и будем тебя ждать.

– Я все понял, господин, – кивнул Треплос. Ему вдруг ужасно захотелось спать.

– Мы придем вечером, – Убисту ловко спрыгнул с саркофага. – За тобой присмотрят.

Юноша быстро встал и поклонился.

– Да, господин.

– Не вздумай нас обмануть, чужак! – с неприкрытой угрозой проговорил келлуанин. – Иначе смерть от голода покажется тебе наслаждением.

Он вышел вместе с мождеем. В гробницу заглянул знакомый евнух.

– Спишь? – пропищал он, распахивая дверь и пропуская внутрь своего приятеля с большой охапкой камыша.

– Ложись, – пробасил тот, сваливая траву в угол.

То ли они добавили в пиво сонное зелье, или Треплос оказался так измучен голодом и страхом, что сытость подействовала на него не хуже снотворного. Едва голова поэта коснулась свежего, пахнущего рекой и солнцем камыша, как он тут же провалился в глубокий, как омут, сон.

Анукрис казалось, что этот день никогда не закончится! Даже подготовка к новоселью не отняла у неё столько сил. Дом бурлил, словно котел с кипящим супом. Люди метались подобно муравьям, то и дело обращаясь к хозяйке за распоряжениями, советами или с докладами.

Слуги торопливо освобождали кладовку с самой широкой дверью. Нужно не только вынести все лишнее, помещение требовалось украсить свежими цветами, зелеными ветками и статуэтками богов, за которыми тут же послали в храм Сета.

Над кухонным двором весело клубился птичий пух. Кухарка и её помощницы резали салат, жарили птицу и рыбу, растирали зерна в муку, пекли свежий хлеб.

И все эти приготовления необходимо завершить к вечеру! Задерганная Анукрис то и дело ругала своего непутевого супруга, не предупредившего её вовремя. К таким мероприятиям нужно готовиться заранее. А у неё всего лишь полдня! Но она не могла опозориться на весь город, плохо приняв бальзамировщиков.