Зеленые медососы. Медосос! Медосос! Медосос! Медосос!

Лиловые медососы.Меду медо-сосам! Меду! Меду! Меду!

Бородатая черепаха. Без клюва-копья чем вкусят они мед?

Желтые медососы. Мед-и-медосос! Мед-и-медосос!

Бородатая черепаха. А с клювом – как тягостна сладость!

Красные медососы. Меду-меду-мед! Мед-и-мед!

Бородатая черепаха. Без клюва нет меда, а с клювом – как горек мед!

Две тени, прозрачные, как вода, выходят из-за черного занавеса и хватают ту, что спит в обьятьях Кукулькана. В глубине сцены громко и устало стучат черепашьи щиты.

Хуваравиш. Ее унесли! Унесли! Ее унесли, а он неприступен! Ее унесли в сундук гигантов! Ее унесли в город, где заперты все Двери, задвинуты засовы, и никто не проникнет в храм, обитель червя и темного пуха! Ее унесли, о-ох, ее унесли, она не проснется, как птица… ее унесли… унесли… Для него расписала она узкий сосуд лица, воздвигла баш ню волос, а сердце ее – не больше плода какао – горело, как воинский щит, как круг сковороды! Ради него она надела темно-желтые ломкие браслеты с каменными бляшками и обмотала шею девятью нитями из золота и черненого серебра. О-ох, далеко пахло садом от подмышек ее и паха! Ее унесли… унесли… от нее остались на ложе только медная, блестящая серьга и бирюзовые цветочки!..

Слышен гром. Неподвижные колибри расправляют крылья и взлетают, обезумев от счастья.

Желтый занавес цвета зари, волшебного цвета зари. Чинчибирин – в желтом, без маски – стоит перед ним на коленях. Встает, бежит на восток, на запад, на север, на юг и каждый раз низко кланяется. Потом садится на корточки недалеко от священного желтого круга, вынимает из-за пазухи полотнище, желтое и круглое, как луна, расстилает его и кладет на него кругами крупинки золота, бусы из зеленого стекла и кусочки копала, которые сперва жует, а потом сжигает на маленьком жертвеннике. Из черной сумы вынимает штук двести кораллово-красных зерен, смешивает их, берет по нескольку пальцами и раскладывает в девять кучек на земле. В конце концов на желтом полотнище остается одно зерно. Это – дурной знак; Чинчибирин, испугавшись, много раз трогает себе глаза, волосы, зубы, а потом сидит тихо. Вдруг ложится навзничь, как мертвый, и медленно ползет в глубь сцены, упираясь локтями, затылком, спиной, ступнями ног, но не вставая; коснувшись желтой завесы, отряхивается, как мокрый зверь, и прыгает вправо и влево.

Чинчибирин.

Шелестят сухие деревья, Пляшет судьба на спелом солнце. Неприступен свет сна речного. А завтра?

Шелестят сухие деревья. Легкость летней лени, под вечер, На закате, когда не видно Пористого дерева, пляска Бед и судеб в потоке ветра. Листья их пляшут вместе с ветром, Шелестят сухие деревья.

Входит Кукулькан – в желтом, на желтых ходулях – и становится перед желтой завесой.

Кукулькан. Я – как солнце!

Чинчибирин. Повелитель!

Кукулькан.Я – как солнце!

Чинчибирин. О, повелитель!

Кукулькан. Я – как солнце!

Чинчибирин. Великий повелитель!

Кукулькан. Желтый кремень – камень утра! Желтая сейба – мать деревьев – - мое желтое дерево! Желтое дерево, желтый батат, желтый индюк и бобы с желтой спинкой,- все у меня желтое!

Чинчибирин. Повелитель!

Кукулькан. Красный кремень – священный камень заката! Красная сейба, мать деревьев, прячется в закатном небе, увитая красной лианой. Индюк с красным гребнем – моя птица! Красный жареный маис – моя пища!

Чинчибирин. О, повелитель!

Кукулькан.Черный кремень – мой ночной камень. Черный высохший маис – моя пища! Черный черенок батата – мой черенок! Черный индюк- моя птица! Черная ночь- мой чертог! Черные бобы – мои бобы! Черный горох – мой горох!

Чинчибирин.Великий повелитель!

Кукулькан. Белая тыква льет воду на северные земли! Желтый цветок – моя чаша! Золотой цветок – мой цветок!

Гуакамайо(его не видно). Квак-квак-квак-квак!

Кукулькан. Красная тыква льет воду на земли заката! Красный цветок – моя чаша! Красный подсолнечник – мой цветок!

Гуакамайо(его не видно). Квак-квак-квак-квак!

Кукулькан. Черная тыква льет воду на невидимые земли. Черный ирис – мой кувшин! Черный ирис – мой ирис!

Чинчибирин. Повелитель, мой повелитель, великий повелитель!

Гуакамайо(его не видно). Квак-квак-аку-квак-квак! Аквак! Аку-квак! Аку-квак!

Кукулькан.Пестрая птица, птица лжи! Сверканье ее не может пронзить неба; потому что сверкает только нефрит и самоцветы перьев.

Чинчибирин.Он лжец и погубит всех нас. Голос его источает в уши ядовитую слюну и гной – в сердце.

Гуакамайо(его не видно). Квак-квак-квак-квак! Аку-квак!

Чинчибирин. Надо его убить! Труп его будет светиться белой радугой…

Кукулькан. А голос его, голос тьмы! Издали его оперенье сверкает багрянцем крови, зеленью моря, золотом початков. Когда-то в сосудах тьмы все было смутно, смешано, вязко. Не в силах терпеть тишину, боги впечатали след своих сандалий, чтобы о себе напомнить. След сандалий, свой отзвук. А Гуакамайо, играя словами, спутал отзвуки, следы богов. Гуакамайо опутал языком их ноги, перепутал их обувь, подсунул правый отзвук вместо левого. левый вместо правого.