Хуваравиш. Стрелок из сербатаны покинул сундук гигантов, а ч том сундуке – песок, а над песком – вода, сперва потемней, потом посветлей, потом зеленее, потом голубее, потом водосолние. потом водонебо!..

Стрелок из сербатаны покинул сундук гигантов, набравши в рот пузырей, чтобы бить медососов, вонзивших клювы в деревья и застывших так на все лето.

Стрелок из сербатаны покинул сундук гигантов, запасся пузырями, чтобы стрелять в колибри, в маленьких птиц, живущих росой и медом, красных, зеленых, желтых, лиловых, черных. Он не знает, дивиться своей сербатане или ее бояться, а счастье поет и шумит в его ушах!

Зеленые колибри-медососы. Медосос, медо-сос, медомедосос!

Хуваравиш. Далеки и стрелок, и птицы от невидимого Кукулькана и от той, что смешала дыханье с его дыханьем…

Зеленые медососы. Медосос! Медосос! Медосос!

Хуваравиш…. смешала дыханье..,

Красные медососы. Медо-медо-сос! Медосос!

Хуваравиш…. смешала дыханье и потеряла навеки легкость движений!

Бородатая черепаха, О-ох! О-ох! Она проснется, как птицы, от грохота бури.

Хуваравиш. Может – да… Может – нет… Красные медососы.

Медо-медо-сос! Медо-медо-сос! Медосос!

Желтые медососы. Меду медо-сосам! Меду медососам! Меду-меду-меду!

Лиловые медососы. Меду медо-сосам, меду, меду! Меду медососам!

Черные медососы. Мед-медо-сос-и-медо-сос! Мед-и-медо-сос!

Медо-медо-сос.

Хуваравиш. Веселые, в пестрых перьях, живут они весной на веселом цветущем дереве.

Лиловые медососы. Медо-медо-сос! Медо-медосос-медосос!

Бородатая черепаха. О-ох! О-ох! Разбудим ее! Зачем ей терять навеки легкость движений? Положи ее на мой щит, и я унесу ее и край, где просыпаются девы, словно птицы…

Черные медососы.Мед-медо-сос-и-медо-медо-сос! Медо-медо-сос!

Хуваравиш. Она не проснется, Барбара!

Бородатая черепаха, О-ох, ох-ох-ох, о-о-ох!

Хуваравиш.Зачем ее будить? Она уснула, вдыхая запах того, кого сочла своим навеки.

Бородатая черепаха. О-ох, о-ох, о-о-о-ох!

Хуваравиш. И всякое утро над местом ее покоя будет куриться дымок, как над алмазной копью.

Бородатая черепаха. О-о-ох! Просыпаются ли девы, обратившиеся в колибри-медососов?

Хуваравиш. Может – да… Может – нет…

Бородатая черепаха. О-о-ох! На дереве Кукулькана уснула дева колибри, но придет новый день, прогремит первая буря, зимняя буря…

Хуваравиш. Может-да… Может-нет…

Бородатая черепаха. О-ох, Хуваравиш, повелитель песен, помет летучей мыши жжет мне глаза.

Хуваравиш. Кукулькан уснул, потеревшись огненным телом о кукурузный початок, который принесли с поля. И никто не увидит перо – женскую сущность – - между сосен щита!

Бородатая черепаха. Ох, о-о-ох, Хуваравиш, помет летучей мыши жжет мне глаза!

Хуваравиш. Кукулькан уснул там, где родится жизнь, и ты не нащупаешь сквозь кожу ни тела его, ни ожерелья из вражьих голов.

Бородатая черепаха. Ох, о-о-ох, жжет глаза! Порази меня сном! Глаза мои влажны, как влажен колибри-медосос, расправляющий крылья…

Хуваравиш. Кукулькан защищен, как крепость, и песнь моя бьет крылами о лик повелителя ночного часа, ибо я пою о девичьей красоте, обращенной в бабочку.

Бородатая черепаха. О-ох! О-ох! Хуваравиш! Помет летучей мыши жжет мне глаза!

Хуваравиш. Кукулькан неприступен, он уснул, и песня – огненный стриж – - спалила небо над деревом, где гибнет легкость движенья, над местом, где сплетаются тропы, и судьбы, и пуповины!

Бородатая черепаха. Ох! О-ох! Хуваравиш!

Хуваравиш. Поднялись беззащитные розы без копий-шипов, и летают медососы без копья-клюва…