зрев ее тайную радость, Матори направился к ложу, на котором сидели пленницы, и выпрямился перед ними со всею гордостью индейского вождя. Траппер проскользнул мимо него и стал так, чтоб удобнее было переводить. Женщины, пораженные, молчали, затаив дыхание. Хоть они и привыкли к виду воинов-индейцев в их грозном бое¬ вом снаряжении, так внезапен был этот приход, так дер¬ зок красноречивый взгляд победителя, что обе в смущении и ужасе опустили глаза. Инес первая овладела собой и, об¬ ратившись к трапперу, спросила с достоинством оскорблен¬ ной аристократки, но, как всегда, учтиво, чему они обя¬ заны этим нежданным визитом. Старик колебался; однако, прокашлявшись, как будто приступая к трудному и не¬ привычному делу, он отважился на такой ответ: — Леди,— начал он,— дикарь — он дикарь и есть, и вам не приходится ждать, чтобы в голой прерии под буй¬ ным ветром соблюдались те же обычаи и приличия, что и в поселениях белых людей. Любезности и церемонии так мало весят — как сказали бы те же индейцы,— что их легко сдувает. Сам я хоть и лесной человек, а я в свое время видел, как живут большие люди, и меня не надо учить, что у них другой уклад, чем у людей, поставленных ниже. В молодости я долго был слугой; не из тех, что ме¬ чутся по дому и разрываются на части, угождая хозяину: я состоял при офицере и бродил с ним по лесам, и я знаю, как положено подходить к жене капитана. Если бы мне поручили доложить о таком госте, я бы сперва громко каш¬ лянул за дверью — предупредил бы вас этим, что пришел посторонний человек, а потом бы... — Дело не в манерах,— перебила Инес, слишком встревоженная, чтобы слушать до конца пространные объ¬ яснения старика.— Скажите, чем вызван приход вождя? — Об этом дикарь скажет вам сам... Дочери бледноли¬ цых хотят знать, почему великий тетон пришел в свое жи¬ лище. Недоуменным взглядом Матори дал понять, что считает такой вопрос ни с чем несообразным. Потом, выждав ми¬ нуту, он придал себе снисходительный вид и ответил: — Пой для ушей черноглазой. Скажи ей, что дом Ма¬ тори очень велик и что он не полон. Она найдет в нем место, и в доме никто не будет выше ее. Скажи светлово¬ лосой, что и она может остаться в доме воина и есть его дичь. Матори великий вождь. Его рука щедра. ЗС9

— Тетон! —возразил траппер и покачал головой, пока¬ зывая, что решительно не одобряет такую речь.— Слова краснокожего следует окрасить в белое, только тогда они станут музыкой в ушах бледнолицей. Если мои дочери услышат, что сказал твой язык, они закроют уши и глазам их покажется, что Матори — торговец. Теперь слушай, что скажет седая голова, а потом ты скажешь сам. Мой на¬ род — могучий народ. Солнце встает на восточной границе его страны и садится на западной. Его земля полна ясно¬ глазых смеющихся девушек, как эти, которых ты видишь... Да, тетон, я не лгу,— добавил он, уловив, что губы индейца чуть покривились от недоверия,— ясноглазых и приятных с виду, как эти перед тобой. — Может быть, у моего отца сто жен? — перебил вождь. Он положил палец трапперу на плечо и с любопыт¬ ством ждал ответа. — Нет, дакота. Владыка Жизни сказал мне: «Живи один; твоим вигвамом будет лес; крышей над ним будут облака». Но хотя я никогда не приобщался к таинству, ко¬ торое в моем народе связывает мужчину с женщиной, од¬ ного с одной, я часто видел, как действует доброе чувство, приводящее их друг к другу. Пройди по землям моего народа, и ты увидишь: дочери страны порхают по улицам города, как веселые многоцветные птицы в пору цветов. Ты их встретишь, поющих и радостных, на больших доро¬ гах страны, и ты услышишь, что леса звенят их смехом. Они очень хороши на вид, и молодые люди с большим удо¬ вольствием смотрят на них. — Уэг! — воскликнул жадно слушавший Матори. — Да, ты можешь верить тому, что слышишь, это не ложь. Но, когда юноша нашел девушку, угодную ему, он ей это скажет так тихо, что никто другой не услышит. Он не говорит: «Мой дом пуст, и в нем хватит места еще на одного». Он говорит: «Не должен ли я построить дом? И не укажет ли дева, у какого ручья желает она посе¬ литься?» Голос его слаще меда от цвета акации и про¬ никает в уши песней жаворонка. Поэтому, если брат мой хочет, чтоб его слушали, он должен говорить белым языком. Матори глубоко задумался, не пытаясь скрыть свое смущение. Так унизиться воину перед женщиной — это значило опрокинуть все устои, и, по его твердому убежде¬ нию, это умалило бы достоинство вождя. Но Инес сидела 310

перед ним, сдержанная, властно-неприступная, не зная, с чем он пришел, меньше всего догадываясь о его истинной цели,— тетон невольно поддался воздействию этой непри¬ вычной для него манеры. Склонив голову в знак признания своей ошибки, он отступил на шаг и, приняв небрежно горделивую осанку, заговорил с уверенностью человека, чье красноречие возвысило его над другими не меньше, чем бранные подвиги. Не сводя глаз с недогадливой юной жены Мидлтоиа, он начал так: — Я краснокожий, но глаза мои темны. Они были открыты много зим. Они многое видели — они умеют от¬ личить храброго от труса. Мальчиком я не видал ничего, кроме бизона и оленя. Я стал ходить на охоту и увидел кугуара и медведя. Это сделало Матори мужчиной. Он больше не стал говорить со своею матерью. Его уши открылись для мудрости стариков. Старики рассказали ему обо всем — рассказали ему о Больших Ножах. Он ступил на тропу войны. Тогда он был последним — теперь он пер¬ вый. Какой дакота посмеет сказать, что выйдет впереди Матори на поля охоты иауни? Вожди встречали его у своих дверей и говорили ему: «У моего сына нет очага». Они ему отдавали свои жилища, и отдавали свои богатства, и отдавали своих дочерей. Матори стал вождем, как были вождями его отцы. Он побеждал воинов всех народов, и он мог бы привести себе жен от пауни, и омахов, и конзов; но он глядел не на свое селенье, а на поля охоты. Он думал, что конь милей, чем любая девушка дакотов. Но он нашел среди равнин цветок, и сорвал его, и принес в свой дом. Он забывает, что владеет лишь одним конем. Захватив ко¬ ней, он их всех отдает пришельцу, потому что Матори не вор; он хочет удержать только цветок, который он нашел среди равнин. У девушки-цветка ноги очень нежны. Она не дойдет на них до дома своего отца; она останется на¬ всегда в вигваме доблестного воина. Кончив свою торжественную речь, тетон ждал, пока ее переведут, с видом жениха, вполне уверенного в успехе своего сватовства. Траппер запомнил речь от слова до слова и обдумывал, как ему передать ее таким обра¬ зом, чтобы в переводе ее главный смысл стал еще более темен, чем был на языке дакотов. Но, едва он раскрыл рот, не желавший раскрыться, Эллен подняла палец и, бросив быстрый взгляд на готовую слушать Инес, пере¬ била его. 311

— Не утруждайтесь даром,— сказала она.— Что бы ни сказал дикарь, этого нельзя повторять перед белой жен¬ щиной! Инес вздрогнула, покраснела, холодно с легким покло¬ ном поблагодарила старика за его старания и добавила, что хотела бы теперь побыть одна. — Мои дочери не нуждаются в ушах, чтобы понять ве¬ ликого дакоту,— сказал траппер, повернувшись к ожидав¬ шему ответа Матори.— Его глаз и движение руки сказали достаточно. Они его поняли; они хотят обдумать его речь, потому что дочери великих храбрецов, какими были их отцы, всегда долго думают, прежде чем что-нибудь сделать. Такое разъяснение, льстившее ораторскому самолюбию Матори и его пылким надеждам, вполне удовлетворило его. Он ответил обычным возгласом согласия и приготовился выйти. Простившись с женщинами в холодной, но полной достоинства манере дакотов, он плотно завернулся в плащ и направился к выходу с видом плохо скрытого торжества. Но была при этой сцене свидетельница, подавленная, не¬ движная, никем не замечаемая. Каждое слово, слетавшее с уст супруга, которого она ждала так долго и тревожно, ножом врезалось в сердце его кроткой жены. Вот так же, с такими же речами, пришел он свататься к ней в вигвам ее отца; и, слушая восхваление подвигов самого храброго воина племени, она стала глуха к нежным словам многих юношей-сиу. Когда тетон повернулся, как мы сказали, к выходу, он неожиданно увидел перед собой свою забытую жену. В скромной одежде, со смиренным видом, подобающим мо¬ лодой индианке, она стояла прямо на его пути, держа на руках залог их недолгой любви. Вождь отпрянул, но тут же его лицо приняло прежнее выражение каменного безразличия, так отвечавшее не¬ обычайной сдержанности индейца, если даже и было оно усвоено искусственно, и властным жестом отстранил ее. — Разве Тачичена не дочь вождя? — спросил тихий голос, в котором гордость боролась с тоской.— Разве братья ее не были храбрыми воинами? — Уходи. Мужчины зовут своего великого вождя. Его уши закрыты для женщины. — Нет,— возразила просительница,— ты слышишь не голос Тачичены: это мальчик говорит языком своей ма¬ 312

тери. Он сын вождя, и его слова должны дойти до ушей его отца. Слушай, что он говорит: «Бывало ли когда, чтобы Матори был голоден, а у Тачичены не нашлось для него еды? Бывало ли когда, чтобы Матори, выйдя на тропу пауни, нашел ее пустой, а моя мать не заплакала бы, го¬ рюя вместе с ним? Или когда он приходил со следами их ударов на теле, чтобы она не запела? Какая женщина пле¬ мени сиу подарила мужу такого сына, как я? Погляди на меня получше, чтобы знать, каков я. У меня глаза орла. Я смотрю на солнце и смеюсь. Пройдет не много времени, и дакоты будут следовать за мною на охоте, а потом и на тропе войны. Почему мой отец отворачивает взгляд от женщины, которая поит меня своим молоком? Почему он так скоро забыл дочь могущественного сиу?» На одно короткое мгновение отец позволил своим хо¬ лодным глазам скользнуть по лицу смеющегося мальчика, и тогда показалось, что суровое сердце тетона дрогнуло. Но, отбросив все добрые чувства, чтобы вместе с ними ос¬ вободиться и от стеснительных укоров совести, он спо¬ койно положил руку на плечо Тачичены и молча подвел ее к Инес. Указав на милое лицо испанки, с добротой и со¬ страданием глядевшей на нее, он помедлил, давая жене оценить красоту, будившую в чистой душе индианки вос¬ хищение, столь же сильное, как то опасное чувство, кото¬ рое пленница внушила неверному мужу. Затем, решив, что жена достаточно налюбовалась, он вдруг поднес к ее лицу висевшее у нее на шее украшение — зеркальце, которое он сам недавно подарил ей в знак признания ее красоты: пусть же теперь она увидит в нем свое темное лицо! За¬ вернувшись в свой плащ, тетон сделал трапперу знак, сле¬ довать за собой и с надменным видом вышел из хижины, уронив на ходу: — Матори очень мудр! У какого народа есть такой ве¬ ликий вождь, как у дакотов? Тачичена, униженная и смиренная, застыла как отатуя. Только ее кроткое и всегда веселое лицо подергивалось, отражая напряженную борьбу: как будто готова была обо¬ рваться связь между ее душой и более материальной ча¬ стью ее существа, которая стала ей мерзка своим уродст¬ вом. Пленницы не поняли, что произошло между нею и мужем, хотя быстрый ум Эллен позволил ей заподозрить правду, тогда как Инес в своем полном неведении не могла найти к ней ключа. Обе они, однако, были готовы излить 313

тга индианку нежное сочувствие, так свойственное женщи¬ нам — и так украшающее их,— когда вдруг оно показалось будто излишним. Судорога, кривившая черты Тачичены, исчезла, и ее лицо стало холодным и недвижным, точно из¬ ваянное в камне. Сохранилось только выражение затаен¬ ной муки, запечатлевшейся на лбу, который горе успело изрезать морщинами. Они уже никогда не сходили в дол¬ гой смене весен и зим, счастья и горестей, которые ей при¬ ходилось терпеть в ее страдальческой доле дикарки. Так растение, тронутое морозом, хотя бы и ожило после, на¬ всегда сохранит на себе следы иссушающего прикосно¬ вения. Сперва Тачичена сняла все до последнего украшения, грубые, но высоко ценимые, которыми ее так щедро одари¬ вал муж, и кротко, без ропота сложила их перед Инес, как бы в дань победившей сопернице. Сорвала браслеты с рук, а с обуви — сложные подвески из бус, сняла со лба широ¬ кий серебряный обруч. Потом остановилась в долгом и му¬ чительном молчании. Но, видимо, решение, раз принятое, уже не могли сломить никакие чувства, противящиеся ему —хотя бы и самые естественные. Вслед за прочим к ногам испанки был положен мальчик, и теперь жена те- тона в своем уничижении справедливо могла бы сказать, что пожертвовала всем до конца. Инес и Эллен в недоумении следили за странными дей¬ ствиями индиаики, когда вдруг зазвучал тихий, мягкий, мелодический голос, произнесший на непонятном для них языке: — Чужие уста скажут моему мальчику, как ему сде¬ латься мужчиной. Он услышит новую речь, но он на¬ учится ей и забудет голос матери. Так пожелал Ваконда, и женщина племени сиу не жалуется. Говори с ним тихо, потому что его уши очень маленькие; когда он вырастет большой, твои слова могут стать громче. Не дай ему сде¬ латься девочкой, потому что жизнь женщины очень пе¬ чальна. Учи его смотреть на мужчин. Покажи ему, как надо поражать тех, кто делает зло, и пусть он никогда не забывает отвечать ударом на удар. Когда он пойдет на охоту, пусть Цветок Бледнолицых,— сказала она в заклю¬ чение, с горечью повторив метафору, найденную ее веро¬ ломным мужем,— тихо шепнет ему на ухо, что мать его была краснокожей и что когда-то ее называли Ланью да- котов.

Тачичена крепко поцеловала сына в губы и отошла в дальний угол хижпны. Здесь она натянула на голову свой легкий миткалевый плащ и села в знак смирения на голую землю. Все попытки привлечь ее внимание остались тщетпы. Она как будто не слышала уговоров, не чувство¬ вала прикосновений. Раза два из-под дрогнувшего покрова донесся ее голос — что-то вроде жалобного пения, но оно не зазвучало буйной музыкой дикарей. Так, не открывая лица, она сидела долгие часы, пока за завесой шатра свер¬ шались события, которые не только внесли решительную перемену в ее собственную судьбу, но надолго оставили след в жизни кочевников сиу. Глава XXVII Не надобно мне буянов. Самые луч¬ шие люди оказывают мне почет и ува¬ жение. Заприте двери! Не пущу я к себе буянов! Не затем я столько лет на свете прожила, чтобы впускать к себе буянов. Заприте двери; прошу вас. Шекспир, «Генрих IV» Выйдя из шатра, Матори столкнулся у входа с Ишмаэ- лом, Эбирамом и Эстер. Скользнув взглядом по лицу вели¬ кана скваттера, коварный тетон сразу понял, что переми¬ рие, которое он в своей мудрости сумел заключить с блед¬ нолицыми, глупо давшими себя обмануть, может вот-вот нарушиться. — Слушай ты, седая борода! — сказал Ишмаэл, схватив траппера за плечо и завертев его, точно волчок.— Мне на¬ доело объясняться на пальцах вместо языка, ясно? Так вот, ты будешь моим языком, и, что я нп скажу, ты бу¬ дешь все повторять за мной по-индейски, не заботясь о том, по нутру краснокожему мои слова или не по нутру. — Говори, друг,— спокойно отвечал траппер,— твои слова будут переданы так же прямо, как ты их скажешь. — Друг! — повторил скваттер, окидывая его странным взглядом.— Ладно, это всего лишь слово, звук, а звук ко¬ стей не переломит и ферму не опишет. Скажи этому вору сиу, что я пришел к нему с требованием: пусть выполняет 315

условия, на которых мы заключили наш нерушимый дого¬ вор там, под скалой. Когда траппер передал смысл его слов на дакотском языке, Матори в притворном изумлении спросил: — Брату моему холодно? Здесь вдоволь бизоньих шкур. Или он голоден? Мои молодые охотники тотчас при¬ несут в его жилище дичь. Скваттер грозно поднял кулак и с силой стукнул им по раскрытой ладони, точно хотел показать, что не отсту¬ пится от своего. — Скажи этому плуту и лгуну, что я пришел не как нищий, которому швыряют кость, а как свободный человек за своим добром. И я свое получу. А еще скажи ему, что я требую, чтобы и ты тоже, старый грешник, был отдан мне на суд. Счет правильный. Мою пленницу, мою пле¬ мянницу и тебя — трех человек,— пусть выдаст мне их с рук на руки по клятвенному договору. Старик выслушал невозмутимо и, загадочно улыбнув¬ шись, ответил: — Друг скваттер, ты требуешь того, что не всякий мужчина согласится отдать. Вырви сперва язык изо рта тетона и сердце из его груди. — Ишмаэл Буш, когда требует своего, не смотрит, ка¬ кой и кому он наносит ущерб. Передай ему всё слово в слово на индейском языке. А когда речь дойдет до тебя, покажи знаком, чтобы и белому было понятно. Я должен видеть, что ты не соврал. Траппер засмеялся своим беззвучным смехом, что-то пробормотал про себя и повернулся к вождю. — Пусть дакота откроет уши очень широко,— сказал он,— чтобы в них вошли большие слова. Его друг Длин- ный Нож пришел с пустой рукой и говорит, что тетон дол¬ жен ее наполнить. — Уэг! Матори богатый вождь. Он хозяин прерий. — Он должен отдать темноволосую. Брови вождя сдвинулись так гневно, что, казалось, скваттер немедленно поплатится за свою дерзость. Но, тут же вспомнив вдруг, какую повел игру, Матори сдержался и лукаво ответил: — Для руки такого храброго воина девушка слишком легка. Я наполню его руку бизонами. — Он говорит, что ему нужна также и светловолосая: в ее жилах течет его кровь. 316