Я не отрицаю ни достоинств бригантины, ни ее красоты — жаль только, что у нее такая дурная слава. — Я знал, что вы не станете кривить душой! Но ко¬ гда я говорю о бригантине, то становлюсь совсем ребен¬ ком. Что ж, сэр, каждый из нас высказался, остается только подвести итог. Я скорее дам выколоть себе глаза, чем пожертвую по доброй воле хоть одной щепочкой с этого чудесного судна. Но, может быть, вы согласитесь взять за взношу какой-нибудь другой выкуп? Что вы ска¬ жете о закладе в. золоте, которое будет конфисковано, если мы нарушим условие? — Вы требуете невозможного. Уже одно то, что я вступил в подобные переговоры, само по себе роняет ав¬ торитет королевского офицера, потому что, как я уже го¬ ворил, Бороздящий Океаны — не ровня простым матросам, которые идут против закона бессознательно. Бригантина или ничего! — Скорее я отдам жизнь, чем бригантину! Сэр, вы забываете, что наша судьба — под покровительством той, которая смеется над тщетными усилиями вашего флота. Вы думаете, что окружили нас и, когда рассветет, вам останется только направить на бригантину пушки крей¬ сера и вынудить нас молить о пощаде. Но вот эти чест¬ ные моряки могут подтвердить, что вы напрасно на это надеетесь. «Морская волшебница» уходила от всех ваших кораблей, и ни одно ядро не обезобразило ее красоты! — Однако посланец с моего крейсера все же помял ей косточки. — Этот лисель-спирт не получил благословения на¬ шей повелительницы, — поспешно перебил его Румпель, покосившись на своих гребцов, которые внимательно и недоверчиво прислушивались к разговору. — Мы легко¬ мысленно подобрали кусок дерева в море и приспособили его к делу, не справившись в книге. Но все, что попадает на борт бригантины по совету морской волшебницы, неу¬ язвимо. Вот вы мне не верите, и это вполне понятно. Но если вы не хотите слушаться повелительницы бриган¬ тины, то послушайтесь, по крайней мере, ваших собствен¬ ных законов. В каком преступлении можете вы обвинить юношу, которого держите под арестом? — Грозного имени Бороздящего Океаны достаточно, чтобы лишить его покровительства закона, — сказал Лад- лоу с улыбкой. — Хотя у нас и нет прямых доказательств 693

преступления, мы имеем право его арестовать, потому что он вне закона. — Вот она, ваша хваленая справедливость! Негодяи, стоящие у власти, сговорились и осудили отсутствующего человека, который не может защищаться. Но не думайте, что насилие над этим юношей сойдет вам безнаказанно, потому что есть люди, глубоко заинтересованные в его судьбе. — Какой нам смысл обмениваться угрозами, — мягко сказал капитан крейсера. — Если вы принимаете мое пред¬ ложение, скажите прямо, если нет — готовьтесь к худшему, — Я готов! Но, если нам не удалось договориться как победителю и побежденному, расстанемся друзьями. Вашу руку, капитан Ладлоу, простимся, как подобает двум храбрым людям, хотя бы через минуту им предстояло вцепиться друг другу в горло. Ладлоу колебался. Предложение было сделано так ис¬ кренне, с таким открытым и мужественным лицом и вся фигура контрабандиста, когда он слегка перегнулся через борт, настолько не соответствовала его предосудительному ремеслу, что Ладлоу, не желая показаться невежливым и уступить своему собеседнику в благородстве, неохотно протянул ему руку. Контрабандист воспользовался этим, чтобы подтянуть шлюпки борт о борт, и, к общему удив¬ лению, смело ступив в шлюпку Ладлоу, сел на банку на¬ против пего. — Мне нужно сказать вам кое-что такое, что не пред¬ назначено для чужих ушей, — тихо произнес моряк, после того как перешел на шлюпку с такой решимостью и уве¬ ренностью. — Будьте со мной откровенны, капитан Лад¬ лоу. Скажите, вы держите пленника в одиночестве и не¬ известности, как же он находит утешение, зная, что кто- то интересуется его судьбой? — У него нет недостатка в утешении, мастер Рум¬ пель, потому что вместе с ним скорбит красивейшая жен¬ щина Америки. — А! Красавица Барбери не зря слывет благородной! Я угадал? — Увы, это так. Влюбленная девушка жить без него не может. Она до такой степени пренебрегла приличиями, что последовала за ним на мой крейсер. Румпель ловил каждое слово капитана* и его омра*ч чениое тревогой лицо прояснилось^ 694

Человек, на долю которого выпало такое счастье, может на миг забыть даже бригантину! — воскликнул он со своей обычной беспечностью. — Ну, а что олдермен? — У него больше благоразумия, чем у его племян¬ ницы, потому что он не отпустил ее одну. — Достаточно. Капитан Ладлоу, что бы ни случилось, мы расстаемся друзьями. Не бойтесь, сэр, еще раз пожать руку человеку, объявленному вне закона; это честная рука, у многих пэров и князей руки далеко не так чисты. Не обижайте этого веселого и легкомысленного юношу; ему не хватает зрелого благоразумия, но сердце у него золотое. Ради него я готов пожертвовать жизнью, но бри¬ гантину нужно спасти любой ценой. Прощайте. Несмотря ла всю его бодрость, голос отважного мо¬ ряка дрогнул от волнения. Крепко пожав руку Ладлоу, он прыгнул в свою шлюпку легко и уверенно, как чело¬ век, для которого океан — родной дом. — Прощайте, — повторил он, делая своим людям знак грести в сторону мели, куда не мог пройти крейсер. — Мы, вероятно, еще увидимся. До скорой встречи! Про^ щайте! — Без сомнения, мы встретимся на рассвете. — Напрасно вы надеетесь на это, храбрый капитан. Наша повелительница прикроет бригантину своей ман¬ тией, и мы пройдем у вас под самым носом. Примите мои добрые пожелания; попутных вам ветров, счастливой вы¬ садки на берег и приятного отдыха дома! Не обижайте юношу, и пусть вашему флагу сопутствует удача во всем, кроме преследования моей бригантины. Матросы в обеих шлюпках дружно налегли на весла, и вскоре они были уже так далеко друг от друга, что не смогли бы услышать и самый громкий крик* Глава XXVII Кто мне поверит, если все скажу? Шекспир, «Мера за меру» Разговор, описанный в конце предыдущей главы, про¬ исходил во время первой ночной вахты. А теперь мы дол¬ жны посвятить читателя в тайну другого разговора, со-« 695

стоявшегося несколько часов спустя, когда над головами жителей Манхаттана занялась заря. Около одной из деревянных пристаней, на берегу уз¬ кого залива, вблизи которого так удачно расположен .Ер- род, стоял дом, хозяип которого, по всем признакам, про-! мышлял розничной торговлей, по тем временам очень бойкой в Америке. Несмотря на ранний час, окна дома были распахнуты настежь, и чье-то озабоченное лицо то и дело выглядывало на улицу — видно было, что хозяин ожидает посетителя по какому-то важному делу, которое, вероятно, заставило его подняться раньше обычного. Услышав громкий стук в дверь, он вздохнул с облегчением, поспешил самолично открыть ее и впустил гостя в дом с подобострастной любезностью, рассыпавшись в изъявле¬ ниях преданности. — Такая честь, милорд, не часто выпадает на долю ничтожного человека вроде меня, — затараторил хозяин дома с развязностью торгаша. — Но я решил, что милорду будет приятнее принять этого... м-м... этого человека здесь, а не в том доме, в котором милорд в настоящее время изволит жить. Не угодно ли вашей милости при¬ сесть и отдохнуть после прогулки? — Благодарю, Карнеби, — покровительственно ото¬ звался гость, непринужденно усаживаясь. — Ты, как все¬ гда, благоразумно выбрал место встречи, однако я сомне¬ ваюсь, следует ли мне вообще с ним видеться. Он уже здесь? — Ну конечно же, милорд! Разве посмел бы оп заста¬ вить вас дожидаться? А уж я и подавно не допустил бы такой продерзости. Он с радостью станет ждать, сколько вашей милости будет угодно! — Пусть ждет, мне не к спеху. Он, верно, рассказал тебе что-нибудь о цели этого неожиданного визита, Кар¬ неби. Говори же, я готов тебя выслушать. Мне очень жаль, милорд, но этот парень упрям, как мул. Я не хотел допускать его до встречи с вашей мило¬ стью, но он уверял, что его дело вас глубоко заинтере¬ сует, милорд, и я не мог взять на себя такую смелость — самому решить, какова будет воля вашей милости, а по¬ этому позволили себе послать вам записку. — И это была очень толковая записка, мастер Кар¬ неби. Со времени моего приезда в колонию я не получал донесения, которое было бы лучше составлено. 696

— Похвала вашей милости всякому лестна. Я лишь об одном мечтаю, милорд, — исполнять как следует свой долг и относиться к тем, кто стоит выше меня, с должным почтением, а к тем, кто ниже, — с разумной строгостью. Если мне будет позволено цысказать свое мнение, ми¬ лорд, то я полагаю, что эти колонисты не умеют написать порядочное письмо да и вообще не знают толку в обра¬ щении. Благородный гость пожал плечами и бросил на лавоч¬ ника ободряющий взгляд, как бы приглашая его продол¬ жать. — Это всего только мое личное мнение, милорд, — продолжал он осклабясь. — Но и впрямь, — добавил ои сочувственным и покровительственным тоном, — откуда им знать это? Ведь Англия — лишь небольшой остров. Не могли же все люди родиться и получить воспитание на таком клочке земли. — Это было бы по меньшей мере затруднительно, Карнеби, чтоб не сказать хуже. — Вот поверите ли, милорд, не далее как вчера я то же самое, почти слово в слово, говорил миссис Карнеби, только, конечно, вы выразились гораздо лучше. «Было бы затруднительно, миссис Карнеби, — сказал я, — пус¬ тить другого жильца, потому что не всякий может жить в таком доме, как наш», — а это, так сказать, выражает мысль вашей милости. Должен добавить в защиту бедной женщины, что она не замедлила высказать глубочайшее сожаление по поводу того, что вскоре милорд покидает пас и возвращается в старую добрую Англию. — Ну, тут не плакать надо, а радоваться. Ведь здесь я все равно что в тюрьме: мне, ближайшему родствен¬ нику королевы, шагу не дают ступить, а столь возмути¬ тельное нарушение приличий чревато неприятными по¬ следствиями. — Это просто ужасно, милорд! Какое кощунственное попрание закона! Стыд и позор парламентской оппозиции, которая проваливает столько полезных законопроектов, направленных на благо подданных. — Право, у меня нет уверенности, что я не буду вы¬ нужден сам примкнуть к этим людям, хоть они и остав¬ ляют желать лучшего, Карнеби, ибо такое пренебрежение, чтобы не сказать хуже, к королевским советникам может толкнуть человека и па более ужасный поступок. 697

^ Я уверен, что никто не осудит вашу милость, если вы примкнете к кому угодно, кроме французов! Так я и говорил миссис. Карнеби не один раз, когда между нами заходила речь о том неприятном положении, в котором очутилась ваша милость. — Вот уж не думал, что подобные дела могут вы- звать столько разговоров! — заметил милорд, поморщив¬ шись. — Смею вас заверить, милорд, что разговор шел в са- мом пристойном и почтительном тоне. Ни миссис Кар¬ неби, ни я сам никогда не позволяем себе подобных раз¬ говоров, кроме как соблюдая все приличия в истинно английском духе. — Такая деликатность может извинить и более серьезное заблуждение. Это слово «пристойный» в выс¬ шей степени благоразумное, им можно выразить все, что угодно. Я и не думал, что ты такой умный и проница¬ тельный человек, мастер Карнеби; что в делах ты не¬ глуп, я знал и раньше, но такого благоразумия и здраво¬ сти суждений я, признаться, не ожидал. Итак, ты даже не догадываешься о том, что привело этого человека ко мне? — Нисколько, милорд. Я внушал ему, что личная встреча просто неприлична, потому что хотя он и на¬ мекал на какое-то дело, не знаю уж, какое у него может быть дело, а только он говорит, что оно имеет касатель¬ ство до вашей милости, так что я ничего не мог понять и чуть было его не выгнал без всяких разговоров. — Раз так, я не приму этого человека. — Как будет угодно вашей милости. Я уверен, что теперь, после того как через мои руки прошло столько мелких дел, на меня можно бы смело положиться и в этот раз; так я ему и сказал, но только он наотрез отка¬ зался вести дело через меня и все твердил, что это в ин¬ тересах вашей милости, я и подумал, милорд, что, может, как раз теперь... — Ладно, зови его сюда. Карнеби поклонился чуть ли не до полу, отставил в сторону стулья, пододвинул стол поближе к гостю, чтобы тот мог облокотиться, и вышел из комнаты. — Где тот человек, которому я велел ждать в лав¬ ке? — спросил торговец грубо и властно, выйдя за порог и обращаясь к кроткому, тихому пареньку, служившему у него в приказчиках, —- Ручаюсь, что он сидит один на 698

кухне, а ты все это время без толку околачивался во дворе! Во всей Америке не найти второго такого лобо¬ тряса и бездельника, — ведь не проходит дня, чтобы я не пожалел о том, что взял тебя в свою лавку! Ты мне за это ответишь, ты... Появление человека, которого он искал, заставило по¬ добострастного холопа и домашнего тирана прекратить угрозы. Он открыл дверь, пропустил незнакомца и снова закрыл дверь, оставив гостей с глазу на глаз. Хотя этот презренный человек, потомок великого Кла- рендона, без зазрения совести пользовался своим положе¬ нием, чтобы прикрывать тайную и противозаконную тор¬ говлю, которая так бойко шла у берегов Америки, он был подвержен сентиментальной, но широко распространен¬ ной слабости, заставлявшей его всячески избегать личных встреч с такого сорта людьми. Огражденный от них своим официальным положением и личным авторитетом, он хо¬ тел верить, что алчность менее отвратительна, когда пути ее сокрыты, и что, оберегая себя от непосредственного соприкосновения с ее посредниками, он исполнял важный и для человека в его положении необходимый долг. Ли¬ шенный добродетели, он полагал, что сделал достаточно, притворившись, по крайней мере, добродетельным. Хотя при иных обстоятельствах он и не подумал бы отдать эту малую дань благопристойности, его достоинство губерна¬ тора заставляло его в делах столь низменных соблюдать внешние условности, которых его положение отнюдь не требовало. Среди тех, с кем он снисходил до личного об¬ щения, Карнеби был человеком самого низкого звания, но, даже встречаясь с ним, он чувствовал бы себя унижен¬ ным, если бы необходимость не вынуждала его принимать деньги от лавочника, которого он презирал и терпеть не мог. Поэтому, когда дверь отворилась, лорд Корнбери встал и решил поскорее отделаться от неприятного разговора. Он повернулся к вошедшему, всем своим видом выказы¬ вая ему свое превосходство и высокомерие, какие-считал приличествующими случаю. Но моряк в индийском шар¬ фе был нисколько не похож на льстивого и подобостраст¬ ного лавочника, который только что стоял на его месте. Они поглядели друг другу в глаза; властный взгляд лорда встретил столь же твердый, но еще более равнодушный взгляд моряка. Красивая, мужественная осанка этого че¬ 659.

ловека не оставляла сомнений в его благородном проис¬ хождении. Достойный лорд от удивления забыл свою роль, и в голосе его было не меньше восхищения, чем властно¬ сти, когда он заговорил: — Так, значит, передо мной сам Бороздящий Океаны! Да, так меня зовут люди, и, если жизнь, прожитая па океане, дает право на титул, то я честно его заслужил. — Ваша слава... я хотел сказать — кое-какие факты вашего прошлого мне небезызвестны. Бедняга Карнеби, Зтот достойный и работящий человек, отягощенный боль¬ шой семьей, для которой он добывает пропитание тяжким трудом, упросил меня принять вас, иначе я бы никогда не позволил себе этого. Человека высокопоставленного, сэр Бороздящий Океаны, положение обязывает ко мно¬ гому, а поэтому я полагаюсь на вашу скромность. — Я имел дело и с более высокопоставленными ли¬ цами, милорд, и разница столь невелика, что у меня нет желания кичиться. Знакомство со мной было выгодно не¬ которым особам, в чьих жилах течет королевская кровь. — Разумеется, знакомство с вами в высшей степени полезно, сэр; я лишь позволил себе напомнить вам о бла¬ горазумии. Между нами, кажется, был заключен некий негласный союз — так, по крайней мере, объяснил мне Карнеби, потому что сам я редко вникаю в подобные ме¬ лочи, — и, стало быть, вы, вероятно, чувствуете себя вправе включить меня в число своих клиентов. Конечно, люди, занимающие высокое положение, должны уважать закон, однако для них не всегда удобно или даже полезно отказывать себе в тех удовольствиях, которые государство запрещает простому народу. Человек с таким жизненным опытом, как вы, не нуждается в объяснениях по этому поводу, и я не сомневаюсь, что наш сегодняшний раз¬ говор окончится к обоюдному удовольствию. Моряк едва счел нужным скрыть презрение, заставив¬ шее его губы скривиться в усмешке, пока благородный лорд пытался оправдать свою жадность. Когда лорд умолк, он выразил свое согласие простым кивком головы. Быв¬ ший губернатор увидел, что попытка его не увенчалась успехом, и сбросил маску, решив, что, уступая своим естественным склонностям и вкусам, он скорее добьется успеха. — Карнеби верный агент, и, судя по его донесениям, я не обманулся в человеке, которому доверял. Если молва 700