При появлении гостей они притихли и удивленно уставились на пришельцев.

Пока госпожа Сато разговаривала с женой Като, Та-као, остановившийся у двери, разглядывал комнату. Посреди нее возвышалась старая железная жаровня с чугунным котлом. В котле что-то булькало, и из-под деревянной крышки вырывались тонкие струйки пара. У окна на полке, установленной в нише, стояли глиняные чайники, чашки и котелки — металлической посуды не было. В углу лежал соломенный мешок с древесным углем.

Госпожа Сато положила на стол лист, разгладила его руками и сказала внучке:

— Такэ-тян, тушь и кисточки.

Госпожа Сато стала рассказывать жене Като, что дает для дела мира каждая новая подпись.

— Как же, понимаю, — кивала головой хозяйка дома. — Очень нужное это дело!

Но когда мать учителя протянула ей кисточку, хозяйка вдруг отодвинулась от нее и испуганно залепетала:

— Нет, нет, госпожа Сато! Я бы всей душой, но видите ли...

Лицо старушки выразило изумление:

— Как же, ведь вы только что были согласны со мной...

Приложив руки к груди, жена Като взволнованно заговорила:

— Поверьте мне, не могу я! Муж мне строго приказал не подписывать никаких бумаг... Его и винить в этом трудно...

— Почему? — удивилась госпожа Сато.,

Жена Като понуро опустила голову:

— Нужда, все нужда! Муж очень долго был безработным и сейчас боится потерять работу. Страх у него теперь постоянный. И все из-за чего? Из-за нашей

бедности. Стоит управляющему лесопилкой не так на него поглядеть, как муж мой всю ночь ворочается... Ему кажется, что его хотят уволить. Вот и приказал мне. .. быть осторожной. — Она поклонилась госпоже Сато и прошептала: — Извините, пожалуйста.

Такао подошел к госпоже Сато и что-то шепнул ей, та кивнула головой.

— Простите, тетя, — сказал Такао. — Может быть, вы поговорите с Като-саном, когда он вернется домой. .. Мы оставим вам листок для подписей. А вы после принесете бабушке Сато.

— Если так можно будет сделать... — Жена Като радостно засуетилась. — Я поговорю с мужем и с соседями. .. Я бы так хотела подписать ради детей наших! — Она поднесла рукав к глазам. — Надо спасти детей...

Когда госпожа Сато подошла к домишкам, где жили корейцы, кто-то окликнул ее:

— Не к нам ли, бабушка?

Из окна выглянуло приветливое лицо молоденькой кореянки.

Старушка остановилась и, повернув в ее сторону голову, вытянула руку со свернутыми подписными листами:

—• К вам, к вам!

Кореянка выбежала на улицу и пригласила присесть госпожу Сато на скамейку у дома:

— Одну минутку, бабушка. Я соберу всех, кто сейчас дома. Все наши обязательно подпишутся.

Вокруг госпожи Сато, Такао и Такэ-тян стали собираться женщины и дети. Пришли и старики с длинными трубками. Из ближайшего дома вынесли столик, на котором Такао проворно разложил листы для подписей.

Но в это время, грубо расталкивая людей, протиснулся вперед какой-то мужчина в замшевой куртке, с гладко напомаженными волосами.

Это был Тада, старший брат Хитоси. Лицо у него было красное, от него пахло виски.

Он подчеркнуто вежливо поклонился и с издевкой в голосе спросил:

— Извините, господа, где тут у вас проводится подписка за мир? Давно мечтаю подписаться...

Появившиеся вслед за ним хорошо одетые молодые люди загоготали. Корейцы, кто с недоумением, а кто с испугом, смотрели на этих пьяных молодчиков.

— Что вам угодно? — строго спросила госпожа Сато.

Такао, стоявший рядом с ней, прикрыл руками листы.

— Вот что мне угодно! — сказал Тада, выхватил листы из-под руки мальчика, поднял их так, чтобы все видели, и изорвал в клочья.

Приятели его громко хохотали. Маленькая Такэ-тян бросилась к бабушке и заплакала.

— Что вы делаете! — выступил вперед старик-кореец. — Ведь госпожа Сато вас ничем не обидела...

Тада переглянулся с приятелями, те молча кивнули головами.

— Ах ты пес! — обернулся он к старику. — Кто разрешил тебе первым заговорить с японцем?

Ударом ноги он повалил корейца на землю. Это был сигнал к побоищу. Кто-то грубо толкнул госпожу Сато и ударил по голове стоявшую рядом с ней молоденькую кореянку.

— Бей корейцев! — раздались голоса молодчиков. — Бей красных!

В воздухе засвистели бамбуковые палки.

Тада и его приятели врывались в лачуги корейцев, рвали бумагу на дверях и окнах, выбрасывали на улицу одеяла из разноцветных лоскутков, подушки, набитые рисовыми отрубями, и глиняные горшки с соленьями...