–  Ваня, а не боязно тебе?

–  И сам, мама, не знаю: ведь мне еще не приходилось летать.

Каникулы подошли к концу, пора было возвращаться в Сарапул.

Снова начались занятия. Как я ни старался, просиживая над учебниками иной раз ночи напролет, экзамены в аэроклубе, проходившие весной 1939 года, сдал довольно посредственно.

В конце апреля нас определили по летным группам. Я попал в группу, которой руководил инструктор Василий Васильевич Попович. Он преподавал нам теорию полета. (Во время войны Попович был летчиком-истребителем, в 1959 году уволился в запас в звании подполковника, сейчас живет в Винницкой области.)

–  Товарищи учлеты, - обратился он к нам с сильным украинским акцентом, - с завтрашнего дня вы будете заниматься не в классе, а непосредственно на аэродроме: на практике познакомитесь с самолетом и пройдете курс летной подготовки.
– Он оглядел наш строй и шутливо добавил, кивнув на левый фланг: - Глядите, хлопцы, не ударьте в грязь лицом: будет стыдно перед дивчиной!

На левом фланге стояла Вера Красноперова - единственная девушка в нашей группе. [21]

Нам достался самолет с уже выработанным ресурсом двигателя. Под руководством прикрепленного к группе техника мы разобрали мотор на составные части и после тщательной чистки снова собрали, смонтировали на самолет и опробовали.

Следующий этап - отработка посадки в самолет. Тут все имеет значение, все подчинено строгим правилам: как подходить к самолету перед посадкой, куда и как ставить ноги, за что можно браться руками, как сесть в кабину и пристегнуться ремнями. Потом, сидя в кабине, мы долго тренировались в распределении внимания: куда надлежит смотреть во время взлета, в полете и при посадке.

Так поэтапно мы отрабатывали все, что нужно для эксплуатации и пилотирования самолета.

Учебный самолет имел двойное управление, то есть им мог управлять инструктор, располагавшийся в передней кабине, а мог и учлет из задней кабины.

Дождавшись своей очереди, подхожу к самолету и докладываю:

–  Товарищ инструктор! Учлет Клевцов. Разрешите садиться в кабину.

Попович поворачивает голову, внимательно оглядывает меня с ног до головы.

–  Садись.

Быстро сажусь, осматриваю приборы, проверяю сектор газа, исправность работы рулей управления, отсутствие препятствий для выруливания и рапортую:

–  Товарищ инструктор! Учлет Клевцов к полету готов! Разрешите выруливать.

Инструктор отвечает в рупор:

–  Выруливай.

Сидя в самолете, неподвижно стоящем на земле, последовательно выполняешь работу летчика, как если бы все происходило на самом деле: вот самолет «взлетает», вот он «летит» (ты докладываешь по рупору о своих действиях, Попович слушает молча, значит, все делаешь правильно! [22] ), теперь пора «идти на посадку», осталось «зарулить на стоянку». Все!

И так - по многу раз, пока не появится полный автоматизм движений, пока ты окончательно не сроднишься с машиной.

Тут уместно сказать несколько слов об учебном самолете У-2, на котором не одно поколение летчиков осваивало летное мастерство. Создатель его - замечательный советский авиаконструктор Николай Николаевич Поликарпов (позднее У-2 в память о нем был переименован в По-2), Промышленный выпуск У-2 начался еще в 1928 году и вплоть до 50-х годов обучение в аэроклубах проходило именно на этих самолетах. Во время Великой Отечественной войны У-2 использовались для боевых действий как легкие ночные бомбардировщики. Многие летчики и штурманы, летавшие на У-2, удостоены высокого звания Героя Советского Союза. Этот самолет использовался и для связи, так как мог сесть на площадку ограниченного размера.

В середине мая Попович сказал, что у нас начинаются вывозные полеты, это означало, что тренировки на земле закончились, завтра - в воздух! Первым, как наметил инструктор, полетит старший нашей группы - Кудрявцев. Моя очередь - четвертая.

Никогда еще не был я так взволнован, даже ночью не мог заснуть. Хотя я и был хорошо подготовлен, но одно дело чувствовать себя уверенно в кабине самолета, стоящего на зеленой травке аэродрома. А вот когда он оторвется от этой травки и взмоет в небо - каково будет тогда?…

Я поднялся до рассвета и сразу же пошел на аэродром. По пути нагнал Кудрявцева.

–  Волнуешься?
– спросил он.

–  Очень!

–  Я тоже волнуюсь. Мне ведь первому лететь…

У- 2 с инструктором и Кудрявцевым поднимается в [23] воздух. Мы с замиранием сердца следим за ним. Всего несколько минут -и вот уже самолет снова на земле, а Кудрявцев с несколько растерянным видом вылезает из кабины.

Мы бросились к нему, засыпали вопросами:

–  Валентин, все нормально?

–  Как там, в воздухе?

Он, еще не опомнившись от пережитого, только и мог сказать:

–  Хорошо там, ребята. Весь город видно…

Подошла моя очередь. Стараюсь подавить волнение, сажусь в кабину самолета, делаю все, чему меня учили. Я знаю, что инструктор зорко следит за каждым моим движением и даже за выражением лица - у него в кабине зеркало.

Попович сам вырулил на старт, поднял левую руку, что означает: «Разрешите взлет». В ответ стартер поднял белый флажок и опустил его в направлении взлета: «Взлет разрешен». Мою левую руку, державшую сектор газа, потянуло вперед: это инструктор увеличил до максимальных обороты двигателя. Самолет задрожал и стронулся с места.