Чувствую, правая моя рука вместе с ручкой управления самолета пошла вперед.

–  Поднимаем хвост, - говорит Попович, - обрати внимание на положение капота относительно естественного горизонта.

А самолет катится все быстрее-быстрее, и вдруг - толчки прекратились. Я понял, что мы взлетели.

Инструктор продолжает комментировать свои действия:

–  Скорость самолета достаточна, набираем высоту… Высота - четыреста метров… Делаем круг над аэродромом.

Я глянул вниз. Мне открылась такая красота, о какой я и не подозревал там, внизу. Я разом увидел и город, и железнодорожную станцию, и Каму в зеленых берегах. [24]

Но долго любоваться открывшейся передо мной картиной не пришлось, до меня донесся приказ инструктора:

–  Клевцов, принимай на себя управление самолетом.

До этого я лишь мягко держался за ручку управления, теперь я с силою сжал ее, потому что Попович поднял вверх обе руки, показывая, что он и в самом деле доверил мне самолет.

Я осторожно попробовал отклонить ручку управления влево, вправо, от себя и на себя. Самолет повиновался! Это было ни с чем не сравнимое чувство…

Вскоре слышу голос Поповича:

–  Пролетели над стартом, беру управление на себя, сейчас по «коробочке» - по стандартному кругу - будем заходить на посадку. Внимательно смотри, когда и как надо выполнять развороты, чтобы правильно построить «коробочку»… Теперь я уменьшаю обороты двигателя и планирую в расчетную точку.

Земля приближалась так быстро, что мне показалось, будто самолет падает. Но какое-то время он летел низко над землей и плавно сел на три точки около посадочного «Т», выложенного из белых полотнищ. Немного пробежав, машина останавливается, тогда инструктор увеличивает обороты двигателя и рулит в отведенное место. Зарулив и выключив мотор, Попович первым вылез из кабины. Я - за ним.

–  Ну, Клевцов, как себя чувствуешь? Понравилось летать?

–  Очень!

В этот день я впервые по-настоящему поверил в себя, в то, что я смогу стать летчиком.

Однажды после очередного контрольного полета Попович, вылезая из самолета, сказал:

–  Сейчас полетишь с проверяющим.

Он ушел на командный пункт, а я в сильном волнении остался у самолета. [25]

«Еще никто из учлетов не летал на проверку, почему начинают с меня? Вдруг меня забракуют?»

Между тем инструктор уже возвращался вместе с проверяющим. Когда я увидел, что рядом с Поповичем - сам начальник аэроклуба Сергеев, у меня и вовсе перехватило дыхание. Михаил Васильевич Сергеев участвовал в боях на озере Хасан и был награжден орденом Красного Знамени.

Попович, видимо, заметил мое состояние, потому что, подойдя, сказал негромко:

–  Спокойно, Клевцов. Главное - не волнуйся, представь себе, что летишь со мной.

И начальник аэроклуба меня подбодрил:

–  Считай, что это - обычный полет. Инструктор докладывает, что ты уже достаточно подготовлен для самостоятельных полетов.

Едва запустили мотор и я стал выруливать для взлета, как забыл обо всем на свете, кроме своего дела.

Прилетев в заданную зону, одну за другой выполнил фигуры высшего пилотажа и повернул к аэродрому. Начальник аэроклуба не проронил ни слова и только над самым аэродромом внезапно убрал обороты двигателя и сказал:

–  Клевцов, у тебя отказал мотор, производи посадку без мотора!

Поскольку прежде Попович неоднократно ставил передо мной такую задачу, я и на этот раз выполнил правильный заход, произвел точный расчет, совершил хорошую посадку и зарулил на заправочную стоянку.

Начальник аэроклуба вылез из кабины.

–  Ну как, Клевцов, не устал?
– спросил он.

–  Нет.

–  Тогда оставайся в кабине: полетишь самостоятельно.

Гляжу, техник загружает в переднюю кабину мешок с песком для балансировки, после чего Попович запустил мотор, пожелал мне счастливого полета и…

И я полетел! [26]

Летел один, самостоятельно - никто меня не инструктировал, не подстраховывал, не проверял - летел, как взаправдашний летчик!

Я представил себе, что в деревнях, над которыми я сейчас пролетаю, босоногие ребята, задрав голову, смотрят на мой самолет и не знают того, что ведет этот самолет такой же деревенский мальчишка…

Я ликовал в душе, а между тем спокойно и уверенно выполнял все, что требуется, и, пролетав положенное время, произвел посадку точно у знака «Т», зарулил на стоянку и выключил двигатель.

Первым меня поздравил инструктор, за ним пожал мне руку начальник аэроклуба, а там уж подбежали ребята, стали меня теребить, что-то говорили, о чем-то спрашивали… Я только улыбался в ответ, больше всего мне хотелось убежать куда-нибудь, остаться одному, чтобы еще раз мысленно пережить ни с чем не сравнимое чувство самостоятельного полета, свыкнуться с мыслью, что я - почти летчик!…

* * *

Приближался конец учебного года, надо было готовиться к зачетам и экзаменам в техникуме. Сейчас диву даешься, как могли мы выдерживать такие нагрузки! Вставать приходилось в два часа ночи, полеты продолжались до восьми утра. Прямо с аэродрома шли в техникум, с девяти часов начинались занятия. Сидишь, бывало, на лекции, изо всех сил стараешься вникнуть в смысл того, что говорит преподаватель, но глаза сами собой закрываются, и сколько ни три их кулаками - все равно клонит в сон. Толку от таких занятий было, разумеется, мало, но я упорно сидел над учебниками, благополучно сдал все зачеты и экзамены и был переведен на второй курс.