За этот полет я получил высший балл и был включен в состав группы, отправлявшейся в Пермское училище. Я радовался за себя и за Мишу Плотникова, который тоже оказался среди лучших.

Но наша радость оказалась преждевременной: мы побывали в Перми, прошли там медицинскую и мандатную комиссии, но тут выяснилось, что несколько человек - в том числе и нас с Мишей - не приняли в училище по возрасту. Пришлось нам, как говорится, не солоно хлебавши вернуться в Сарапул и продолжать занятия в техникуме.

Но доучиться в нем нам так и не довелось: в начале апреля райвоенкомат направил нас в Балашовское военно-авиационное училище летчиков.

В начале войны

Там, в Саратовской области, и застало меня и моих товарищей начало Великой Отечественной войны.

К тому времени мы только-только закончили училище, освоили переходной самолет Р-5, научились летать на скоростном бомбардировщике СБ, сдали государственные [33] экзамены, были выпущены из училища в сержантском звании и ожидали назначения в воинские части.

В то утро весь личный состав эскадрильи без команды собрался у штаба. По громкоговорителю передавали правительственное сообщение о вероломном нападении фашистской Германии на нашу Родину. С гневом услышали мы о том, что немецкие самолеты бомбили наши города, нам хотелось немедленно ответить врагу ударом на удар.

Сержант Потапов так и заявил на стихийно возникшем митинге:

–  Мы, комсомольцы, окончившие училище, требуем, чтобы нас немедленно отправили на фронт громить фашистов!

Но дни шли за днями, складываясь в месяцы, немцы уже рвались к Москве, а нас продолжали держать в резерве.

Мы недоумевали и возмущались: почему нас вынуждают бездействовать в то время, как мы всей душой рвемся в бой?… Мы не догадывались, что нам просто-напросто не на чем лететь на фронт: наши будущие самолеты еще не скоро попадут в сборочные цехи… Позже нам стало известно, что в первый же день войны немецко-фашистская авиация нанесла внезапные удары по нашим аэродромам, на которых базировалось 65% авиации западных приграничных военных округов. На земле и в воздухе советские военно-воздушные силы потеряли 1200 самолетов. В первые дни войны перед авиационной промышленностью была поставлена задача добиться значительного увеличения выпуска боевых машин. Сделать это было чрезвычайно трудно, потому что большинство авиационных заводов перебазировалось в восточные районы страны, и какое-то время они вовсе не давали продукции. Лишь в конце 1941 года, когда эвакуация предприятий авиационной промышленности в основном завершилась, когда многие машиностроительные и станкостроительные заводы были переоборудованы в самолетостроительные, был налажен [34] выпуск достаточного количества новых типов самолетов и вооружения.

Но пока этого не произошло, я среди других добровольцев уехал на лесозаготовки, чтобы приносить Родине хоть какую-нибудь пользу. Нас, 30 человек сержантов, расквартировали в деревне Грязнухе. Целые дни - с утра до темна - работали мы в лесу, труд был очень тяжелым, к тому же зима сорок первого года выдалась на редкость морозная. Газет мы не получали, радио в деревне не было, мы не знали, что творится на свете, и порой нам казалось, что о нас вообще забыли.

Но весной 1942 года нас отозвали из леса и направили на центральный аэродром для изучения нового самолета-штурмовика Ил-2, который пользовался, в отличие от СБ, доброй репутацией.

Изучив Ил-2 теоретически, мы приступили к полетам. Мне сразу же полюбился этот самолет. Но я не успел его как следует прочувствовать (20 полетов по «кругу» и один-единственный в «зону» - вот и вся подготовка, которая выпала на мою долю), а мне уже сказали: «Хватит!»

В июне всю нашу группу - около пятидесяти человек - направили в 1-ю ОУТАЭ (отдельную учебно-тренировочную авиационную эскадрилью).

Там оказалось много летчиков, их постепенно направляли на пополнение штурмовых авиаполков, участвующих в боях или вновь формируемых в тылу.

Нам, сержантам, опять не повезло: пришлось долго ждать своей очереди, так как на полеты в первую голову планировали летчиков, имеющих более высокие воинские звания и с лучшей летной подготовкой.

Однажды, проходя мимо группы летчиков, я услышал:

–  Клевцов! Здорово, сержант!

Смотрю - Медянников и другие ребята из Сарапульского аэроклуба, те, кого в тридцать девятом году приняли в Пермское училище. У каждого по кубику в петлице.

–  Здравия желаю, товарищ младший лейтенант!
– [35] приветствовал я Медянникова шутливо, но и с некоторой долей зависти.

Дело в том, что только с нашего выпуска авиационные училища стали присваивать звание сержанта (до этого - младшего лейтенанта).

–  Ребята, вы давно тут?

–  Да уж порядочно, заканчиваем тренировку, собираемся на фронт.

–  Счастливые! А нас еще и на полеты не планируют…

–  Погодите, дойдет и до вас очередь…

Очередь подошла в начале сентября. Я выполнил несколько контрольных полетов с инструктором на спарке, а потом несколько тренировочных полетов самостоятельно и сразу же был допущен к последнему этапу подготовки летчика - боевому применению, то есть бомбометанию и воздушной стрельбе с самолета-штурмовика по наземным целям на полигоне. Для этого вида подготовки мне пришлось ограничиться одним летным днем! Первый полет был выполнен провозной с инструктором на спарке - одиночно и в составе группы.