За год до описываемых событий я поступил в театральную студию, где познакомился с Анной Кузиной. Она по первому образованию филолог. Дал ей прочесть свои лучшие опусы и заодно попросил их перепечатать. Она расхваливала мою прозу. Расхваливала профессионально. В ее хвалебной речи звучали редкие, почти незнакомые для моего слуха слова: «композиция», «кульминация», «гипербола», «эскалация» и «ас­социативный ряд»... Мелькали имена писателей, у которых мне следовало поучиться - Фолкнер, Толстой, Бунин... Сам я сравнивался с Исааком Бабелем и Хемингуэем! Было выска­зано несколько конкретных замечаний. Но в целом устный разбор моего творчества имел положительный окрас.

Я был воодушевлен. И в порыве уверенности в себе и буду­щем поинтересовался, куда бы мне отнести или послать свои произведения. Она пообещала узнать адрес какого-нибудь издательства. Сказано - сделано! Кузина нашла адреса трех литературных журналов на русском языке. Два журнала уже приказали долго жить, оставив после себя добрую память и долги, а один - «Мираж» - еще существовал, ведя неравную борьбу за жизнь, читателей и денежные знаки.

Тогда редакция журнала ютилась в двух комнатушках старинного дома на улице Пушкинской. Затем они перееха­ли на Андреевский спуск, затем спустились поближе к Бесса­рабскому рынку... Они перемещались по городу, словно пы­тались уйти от кредиторов и преследующих неудач.

Нынче они обосновались на улице Хмельницкого. Наде­юсь, обосновались накрепко, на века...

13.

Хороший редактор умеет, наверное, по двум-трем стра­ницам определить: стоящая вещь у него в руках или полная чушь. Ведь не обязательно съедать всю бочку с дерьмом, да­бы понять, что это невкусно, достаточно одной ложки. Во всяком случае, так говорят знающие люди.

Я думаю, такое умение редактору необходимо, чтобы не сойти с ума. А как иначе? Насколько я помню, в редакцию присылают более трех тысяч рукописей ежегодно. Или еже­месячно?

Ужасная работа. Все время читать. То есть читать - хоро­шо. Но когда это твоя работа, то что делают редакторы, что­бы отдохнуть, развеяться... Может, пишут? «Дорогая, у меня сегодня выходной, хочу поваляться на диване, черкануть рассказ-другой».

Я вхожу в кабинет главного редактора.

Хозяин кабинета, Алексей Владимирович, высокий и ху­дой, встречает меня радушно: поднимается навстречу, мы пожимаем друг другу руки...

Спасибо, что заглянули, я мог бы и по телефону все рас­сказать, но так приятней. Может, хотите чаю?

Нет, благодарю.

С интеллигентными людьми я всегда говорю сдержанно и учтиво. Чувствую себя послом из другой далекой страны. Ве­роятно, так Максим Горький разговаривал с Толстым и Чехо­вым.

Мы послали вашу повесть на соискание «Новой премии».В номинации «Малая проза».

Какую повесть?
– спрашиваю.
– «Сборище»?

Да. Ее приняли весьма благосклонно. Она уже вошла в лонг-лист.

– Куда?

В длинный список претендентов. Вы слышали о «Новой премии»?

Что-то... да... краем уха.

На самом деле мне стыдно признаться в своей дикости. Ничего я о «Новой премии» не слышал.

Участвовал я когда-то давно в литературном конкурсе «Дебют». Для юных дарований. Были вполне реальные шан­сы на победу. Но потом - вдруг – выяснилось, что по возрасту я уже не имею права участвовать. Мне исполнилось двадцать пять, а участники должны были быть не старшее двадцати че­тырех лет. Как будто я перестал от этого быть юным дарова­нием. Вот до сих пор ты еще юное дарование, а буквально че­рез неделю ты уже не юное или не дарование.

Еще был международный литконкурс «Тенета». Меня но­минировали от журнала «Майдан». Я занял «почетное» вось­мое место. Даже в тройку не вошел.

– Это довольно престижная премия, - сообщает Алексей Владимирович.

Я вижу по выражению его лица, он явно разочарован мо­ей реакцией. Однако же я все-таки рад. Честно, рад. Просто я, что называется, скуп на эмоции.

– Простите мою меркантильность, - спрашиваю, - а что получает победитель?

Его брови медленно ползут на высокий лоб. Я уточняю:

– Какая сумма грозит мне в случае победы?

Алексей Владимирович растерянно пожимает плечами и разводит руками в стороны:

В прошлом году, насколько я помню, за первое место да­ли десять тысяч.

Отличная новость!

Рад за вас.

Он был совершенно искренен. Я ему верю. Вот интересно, а почему только малознакомые способны сорадоваться моим успехам?

14.

Дома я нахожу пришпиленную кнопкой к двери ванной комнаты записку: «Ждала тебя до двенадцати. К сожалению, пора бежать. Тебе звонил какой-то Танилюк. Убеждена, он был нетрезв. Бутерброды на столе. Увидимся завтра. Соня».