Шрифт:
Это не обязательно.
Жаль, ты как раз в моем вкусе.
Спасибо.
– Тебе спасибо.
Соня смахивает со стола на ладонь крошки и отправляет их в рот.
Тогда делаем так, - говорит она, - я звоню Чичикову: он поможет мне с переездом. Вещей у меня немного, но помощь не помешает. Кстати, сразу предупреждаю, я во сне пою. У тебя есть слух?
Ну так... комси-комса...
Тогда все в порядке. У моей соседки абсолютный слух. Так ее раздражает не то, что я пою, а то, что фальшивлю. Ох, она намучилась, она похудела на нервной почве, за что, кстати, даже не поблагодарила. Но теперь я хоть буду за нее спокойна. Дело в том, что она склонна к суициду. А таким людям только повод дай... По себе знаю. В пятнадцать лет я чуть вены не вскрыла, узнав о том, как погибла Мата Хари...
Я на нее смотрю и улыбаюсь.
Ты чего?
– спрашивает.
Да вот думаю: кого ж держат в сумасшедшем доме, если ты здесь.
Мама тоже уверена в том, что я сумасшедшая. А я - наоборот - слишком нормальная. Просто делаю, что хочу, говорю, что думаю.
Ты думаешь?
Соня смеется, то ли оценив изящный выпад, то ли без всякой причины.
Я люблю, когда люди смеются. Они выглядят красивее, здоровее. Широкая улыбка - это облагороженный и цивилизованный оскал, демонстрация силы и здоровья.
19.
Прошло две недели. За это время много чего случилось. Нет, никаких особых событий или глобальных перемен. Так, по мелочам. Но все же могу смело заявить: жизнь, что называется, била ключом.
По понедельникам, средам и пятницам я выходил в эфир в разных образах. Выдавал себя то за экстрасенса, активно общающегося с потусторонним миром, то за «черного археолога», нашедшего в Донецкой степи артефакт тамплиеров. Танилюк работал по вторникам, четвергам и субботам. Был наркобароном, сутенером... Особенно мне понравилось, когда он представился неким полковником в отставке, утверждавшим, что одиннадцать лет провел в плену у инопланетян. Он рассказывал такие красочные подробности, что если бы я его не знал, то подумал: он либо действительно был похищен инопланетянами, либо полный псих.
От жены он все-таки ушел. Переехал ко мне. Спит на полу, между диваном и креслом, на каремате. Днем пьет, а по ночам стонет и матерится во сне. Я однажды проснулся под утро, часа в четыре, а в квартире такой гвалт стоит: котенок, которого притащил Танилюк накануне, гоняет по комнате теннисный мячик, Соня поет что-то невнятное, а Седой все это обкладывает девятиэтажными матами.
За эти две недели я очень много узнал о Соне. Она училась на факультете телережиссуры, на заочном отделении. Ей было двадцать три года. Раз в неделю, не чаще, ездила проведать отца. Тот оставался в плачевном состоянии: лежал безмолвный и неподвижный, как Ленин. Для него эта драма безусловно являлась страшной трагедией. Как было бы для любого из нас, но для него тем более. Соня рассказывала о нем, и по ее рассказам отец был сильным сверхэнергичным человеком. В сорок девять лет превратиться в овощ для такого человека, по-моему, хуже самой смерти.
А еще Соня посещала литературные курсы. Была активным участником создания литклуба с претенциозным названием «Жокеи Пегаса». Я так много слышал от нее об этом клубе, что уговорил взять и меня с собой.
– Чем вы там занимаетесь?
– допытывался я.
Слушаем лекции Председателя. Читаем свои произведения, обсуждаем, спорим, пишем...
А что за лекции?
Ну например, «Как написать бестселлер».
А кто он?
– спрашиваю.
– Ваш Председатель?
Не он. Она. Знаменитая писательница.
У нее есть имя? Фамилия?
Естественно. Но я не помню. Мы называем ее Председатель.
Подожди, ты же говоришь, она знаменитая писательница. ..
У меня плохая память на имена.
Чем она знаменита? Что написала?
Книгу.
Я, тяжело вздохнув, точнее выдохнув, спросил: -Какую?
«Как написать бестселлер», - ответила Соня.
Я хочу стать членом вашего клуба.
Хорошо. Но предупреждаю, курсы платные. Пятьдесят долларов в месяц.
Готов раскошелиться. Чувствую, оно того стоит.
Завтра пойдем. Попробую замолвить за тебя словечко.
Буду крайне признателен.
Не язви.
– Я искренен, как младенец. Поверь, я очень хочу пойти туда.
Я поняла. Завтра.
Отлично.
А накануне мне звонил Алексей Владимирович, сообщил, что я попал в шорт-лист. По сути, это уже полуфинал. Редактор поздравил меня и сказал, что дал мои номер телефона и электронный адрес оргкомитету «Новой Премии».
– Они попросили. Свяжутся с вами...
Никому об этом я не стал говорить.20.
Занятие литературных курсов проходило с девятнадцати до двадцати двух часов, на квартире Председателя.
Председатель оказалась пожилой, но усиленно молодящейся женщиной. Умелый макияж скрывал ее истинный возраст, но выдавала шея: она была дряблой, как у черепахи.
Представилась она Инессой Михайловной Зомберг.
Я пожал протянутую для поцелуя руку и сказал:
– Очень приятно. Леня.
Мы с Соней явились первыми. И около десяти минут общались с хозяйкой дома.
Он хочет походить на курсы, - сообщила Соня.