Рвет кафтан,

задыхаясь от слез.

Не ввели вас ангелы благие

Под святой покров,

Вы, надежда, светочи России,

Скопин-Шуйский! Федор Годунов!

Ибо кубок смерти и бесславья

Осужден был выпить в этот час

Первый Демон Великодержавья,

Перед смертью пестовавший вас.

Там, за гробом,

вам – всё море света,

В жизни ж – яд, петля, да в ближний ров.

Не прибудет помощь Яросвета:

Рок суров.

В круг последнего мытарства,

Всё дымясь, клубясь, горя,

Распадаясь, никнет царство

Всероссийского царя.

Уицраоров подкидыш,

Буйных бесов бедный кум,

Всё ты, Шуйский, черту выдашь,

Бесталанный узкодум!..

День за днем пустей в палатах…

Ветер крышей дребезжит…

С красных век подслеповатых

Сон бежит.

Звездочет, взревев на дыбе,

Видно, злую правду рек:

Знаки звезд вещают гибель,

Близкий мрак…

Адский брег…

Дряхлым ртом, в чаду моленной

Пол целуя, в блеске свеч

Молит царь Судью вселенной

Жизнь сберечь.

Но суров закон созвездий,

Прав их путь,

И железное возмездье

Изменяет вид – не суть:

Да, не казнь. Не смерть. Но скоро

Вступит он на путь ко дну –

В дни, позорней всех позоров,

В польской крепости, в плену.

Как: в плену?!

Да, в плену;

Но и там не снять вину:

Там, коленопреклоненно,

Срам с холопом разделя.

Он приникнет в зале тронной

К белым

пальцам

короля.

В города, в скиты глухие –

Шепот уст:

– Совершилось! Трон России

Пуст.

И еще – страшней всех страхов

И измен:

В башне пыточной, у ляхов

Гермоген.

Патриарх, надежда мира,

Столп Руси…

Господи! От злой секиры

Света-пастыря спаси…

А на воле – ветер, ветер,

А на воле ропщет люд;

Запад, юг, восток и север

Самозванцев новых шлют.

Уж в очах рябит… и тяжко

Явь колышется, как сон:

Царь Ерошка… царь Ивашка…

Тришка… Тишка… Агафон…

В поле дикое

Мчатся, гикая,

Чехардой,

за бесом бес,

Лают оборотни,

Кувыркнулся – и исчез,

Сгинул опрометью;

Сдох один на правеже –

Встречай горшего!

Не орлы уже –

Только коршуны;

Ни добра, ни зла,

Ни отечества,

Не щадят ни ремесла,

Ни купечества…

Орды ханские!

Морды хамские!

Только слышно: – Й-их!! –

В хмельной удали…

То ли Каин в них?

Сам Иуда ли?..

Ржанье конское!

Степь задонская!

С дьяком, смердом, стражником

в гульбе

слив

чернь,

Вьются судьбы страшные,

крутясь,

Как зернь.

В буйные снеговища,

сквозь рев,

всхлип,

плач,

Конники-чудовища

во мгле

мчат

вскачь.

Ветер с ледоходов…

Слеза…

Резь

глаз…

Черти с непогодою

длят

свой

пляс:

Сивой снегокрутицей

шуршат

вдоль

троп,

Черною распутицей

глушат

Галоп.

Хмель туманит головы.

В метель

И в таль

Вскачь!.. Пылают головни…

В кострах

вся

даль…

У костров – шумиголовы.

Вкруг –

ни зги.

– Не ковшами – пригоршнями:

– Пой!

– Режь!

– Жги!

Не понять: ночь? день? вечер ли?..

Что за год? век?.. Из ума

Взмахи битв, бурь, бед

вытерли

Все, что Бог…

что не есть

тьма.

Не персты

рук

в рот

вложены,

Не лихой

встал

вверх

свист:

Сам собой

смерк

свет

в хижинах

И с дубов

пал