труп вышел из ямы

И что синих огней – не счесть!

Доводя до безумств

немилость,

Свирепея, как дух чумы,

Жгучим гневом воспламенилось

В уицраоре

семя тьмы.

Страхом, ненавистью и злобой,

Той, что всё сокрушает зря,

Преисполнил он

узколобый,

Едко-мстительный

ум царя.

Еще рдел меж зубцов

край

солнца,

Еще издали в Кремль

шла

ночь,

А приказ уж был – самозванца

Сжечь,

кромсать,

истерзать,

толочь.

И когда многоногий топот,

Довершив это дело, стих –

Пушка ухнула в мрак

на запад,

У ворот

у Серпуховских.

Залп развеялся, пепел сея,

Лжевоскресшего,

лжецаря…

Залп развеялся.

Плачь, Россия,

Плачь, безумную казнь творя!

И под лунным знаком двурогим

Он понесся,

быстрей совы,

По дорогам,

хмурым дорогам,

На безмолвный

рубеж

Литвы.

Часть третья

Велги бедный скоморох,

Горстка пепла,

Рыщет, ищет вдоль дорог

Души-дупла:

В кабаке под гам и крик

С бранью райкой,

В сердце праздное проник,

Вьется струйкой;

Льется, в дьявольской алчбе,

С током крови,

Плоть горячую себе

Холит внове.

– Ой, царя Димитрия хранил,

знать,

бес:

Спас уловкой хитрою, укрыл

в яр,

в лес;

Жив, здоров, целехонек, – тучней,

чем

встарь,

Сатанин помазанник, упырь!

бич!

царь!

Скрыл ли бес его меж сов,

Спрятал ли средь чащ его –

Только вышел из лесов

Образ шни гулящего.

Сам забыл вчерашний тать,

Плут без племени,

Как дерзнул вождем он стать

В этой темени;

Сам не знал, пургой гоним –

Кто он, где он,

Только чует, будто с ним

Чей-то демон

Веет вкруг калужских стен,

Кличет вольных –

Рать сметает в его стан

С троп крамольных.

Ох ты, Ох ты,

эх ты, эх ты,

Сын боярского раба,

Судьбокрутень! скоморох ты!

В пальцах беса тарнаба!

Эх ты, эх ты – ах ты, ах ты,

Ух! горлан ватаг и свор!

Царь татар, казаков, шляхты

И дворян – Тушинский вор!

Нечто лютое вошло

В сердце каждое:

Обнажает дно и тло,

Бесит жаждою;

Колобродит напролом

В сонмах душ оно,

И боярство – бить челом

Едет в Тушино.

Что грозишься, Русь-земля,

Волчье зарево,

В щуры смолкшего Кремля

Государева?

Иль под нудный звяк цепей

Жизнь наскучила?

Иль вольней –

взамен царей

Холить чучела?..

Вьюга-матушка! закрой

Даль безлицую:

Вон, сереет кремль второй

Под столицею:

Весь в палатках – город-стан,

Город-марево, –

Там с Мариной атаман –

Бражный царь его.

От дракона, от колосса

Умирающей державы

Тени детищ стоголосных

Рвутся вширь:

Каждый – алчный, многоглавый,

Каждый – хочет, жаждет, нудит

Пить – упав к народной груди,

Как упырь.

– Отпочковываются…

– Отклочковываются…

И все явственней

в тучах восстаний

Эти ядра вихрящейся тьмы,

Все безумней

их схватки, их танец

И мелькание

их бахромы.

И уже не понять: то ли Велга

Грает в небе, черней воронья,

То ль по руслам, широким как Волга,

Льются призраки

небытия;

То ли к нивам земли скудоплодной

С поля Дикого мчит суховей,

То ли

Матери многонародной

Плач

о гибели

сыновей.

Взвыла осень.

Крепчает кручина,

Оторочится сумраком день,

И в поля замигает лучина

Из-под низкого лба деревень.