местности пород и образцы всевозможных хлебов, а на возвышении...

учебные пособия. Первые ряды стульев были заняты учениками народных

школ... За ними устроились представители нашего высшего и среднего

общества, привлеченные отчасти модой, отчасти искренним сочувствием к

делу народного образования... Все носило на себе отпечаток небывалого

одушевления и лихорадочного напряжения, обсуждение уроков становилось

все живее и живее: выяснились главные положения педагогики и лучшие

приемы обучения грамоте и счету.

...Последний день съезда приходился на праздник... Еще до обедни

толпа учителей со своим инспектором и одним из членов совета

направилась к телеграфной станции. Здесь Ульянов познакомил их с

законами электричества, а после обедни им же показал физический

кабинет военной гимназии. Больше и показывать было нечего в нашем

городе..."

Учительские съезды стали ежегодными. Откликаясь на потребности то

одного уезда, то другого, Ульянов каждый съезд проводил лично.

Илья Николаевич получил с почтой из Казани подарок. Это была

тонюсенькая в синей обложке книжечка. Под обложкой, на титульном

листе: "И. Яковлев. Букварь для чуваш с присоединением русской азбуки.

Казань. В губернской типографии. 1873". Все 32 странички букваря

исполнены от руки, а затем, видимо, отпечатаны с камня. И понятно

почему: взяв за основу русский алфавит, Яковлев вынужден был русские

буквы, чтобы приспособить их к чувашской фонетике, испещрить

различными значками, а в наборной типографской кассе вновь

изобретенных литер, разумеется, не нашлось.

Илья Николаевич, перелистывая книжечку, называл вслух чувашские

слова, сверяясь с яковлевской их транскрипцией.

– Хорошо и просто, - заключил он и написал Яковлеву в Казань: "Я

получил вчера экземпляр Вашей книжки. Очень рад за Вас, что она

окончилась печатанием, постараюсь употребить со своей стороны

возможное содействие распространению ее в чувашских школах..."

Кто же такой Яковлев? Чуваш, студент Казанского университета.

По окончании университета Иван Яковлевич Яковлев при содействии

Ильи Николаевича был определен инспектором чувашских школ в Симбирской

и смежных с ней губерниях. Яковлев восторженно полюбил Илью

Николаевича, и они навсегда остались друзьями.

x x x

Сохранились документы, читая которые, как бы обозреваешь обширную

деятельность Ильи Николаевича Ульянова. Это его ежегодные отчеты. Под

титулом "отчет" заключен научно-исследовательский труд - страстный,

полемический, опирающийся (разумеется, анонимно) на идеи Чернышевского

(например, о роли в воспитании детей наук общественных), Чернышевского

и Добролюбова (об обучении детей каждой национальности на родном

языке); Чернышевского и Добролюбова, Песталоцци и Ушинского о том, что

обучение ребенка и его воспитание - процесс единый; мало того,

учитель, какой бы предмет он ни преподавал, должен прежде всего быть

умелым воспитателем.

Эту мысль, подтвержденную собственным педагогическим опытом,

Ульянов в одном из отчетов выразил так:

"В хорошо организованных училищах и у преданных своему делу

учителей не встречается надобности употреблять какие бы то ни было

меры взыскания с учащихся, потому что последние любят и уважают своих

наставников и не позволяют огорчать их каким-нибудь поступком".

Годовые отчеты Ульянова... Это как бы отпечаток шагов,

неторопливых, полных раздумий, порою тревог, но не ведающих усталости,

ибо это шаги человека со светильником в руках.

Шли годы...

x x x

– Ваше превосходительство, может быть, все-таки отдохнешь?

Мария Александровна предложила мужу стакан свежезаваренного чая.

Илья Николаевич, оторвавшись от работы, принял чай и жадно отпил

глоток.

– Илюша, а ты знаешь, что время уже за полночь?

А он беспечно:

– Подумать только, куда мы с тобой, Маша, забрались - в генералы!