Демобилизованные воины, недавние фронтовики, оставшиеся жить здесь,

были, как правило, люди молодые, деятельные, энергичные, еще не успевшие

обзавестись семьей. Многие из них не имели определенной профессии. Пока шла

война — учились воевать, а мирную специальность освоить не успели.

17

Кроме бывших солдат, среди первых жителей области оказались

репатрианты — так называли советских граждан, угнанных фашистами в

Германию. Путь тысяч освобожденных узников пролегал по территории бывшей

Восточной Пруссии.

Рассказывает Зоя Ивановна Г о д я е в а, восемнадцатилетней девушкой

угнанная в Германию из Смоленской области. Почти три года пребывала она в

неволе, пока в апреле 1945 года не пришли союзные войска:

— Англичане нас собрали от всех хозяев в Бохольте и сказали, что те, кто

захочет вернуться домой, — вернется. Они предлагали нам на выбор любую

страну, если мы не захотим возвращаться в Советский Союз. Но этим

воспользовались очень немногие. Таких сажали на машину и куда-то отвозили.

Ходили слухи, что тех, кто возвращается из немецкого плена, на родине

отправляют в наши лагеря. Но мы этому не верили, хотя нам говорили, что все

мы по возвращении пойдем в Сибирь, никто не поверит, что нас в Германию

угнали насильно. Но мы в это не верили. Вскоре нас отправили в советскую зону

оккупации Германии, в город Магдебург. В лагере нам оформили документы на

проезд в Советский Союз. Я отправила письмо домой с просьбой ответить, кто из

моих родных остался там. Ответа я не получила. Документы мне были выписаны

на проезд в Смоленскую область, но повезли нас почему- то через Восточную

Пруссию, город Инстербург. Неподалеку от него в сельской местности находилось

что-то наподобие распределительного лагеря для таких, как мы. Вскоре туда

приехал какой-то человек и сказал нам: «Девушки! Зачем вам ехать к себе на

Смоленщину? Вербуйтесь сюда». Возвращаться назад домой означало жить в

блиндажах, в разрухе. И мы, у кого не было семьи, согласились завербоваться.

Уже с лета 1945 года, еще до образования области, сюда стали прибывать

специалисты, направленные своими министерствами для восстановления

промышленности. Обычно это оформляли как длительную командировку.

Интересно и то, что многим командированным, имеющим сугубо гражданские

специальности, присваивались офицерские звания и выдавался воинский паек. О

степени «добровольности» переезда можно судить по интервью Анатолия

Адамовича Поплавско- го, прибывшего из Куйбышевской области:

— О переселении в Кенигсбергскую область я узнал во время совещания в

Куйбышеве, в облфинотделе. На совещании говорилось, что Кенигсбергская

область будет заселяться нами, победителями. Говорили, что потребуются

работники различных специальностей, в том числе и финансисты. Поговорили —

и на этом дело закончилось. А примерно через неделю приходит вызов: «Явиться

в облфинотдел. При себе иметь

пару белья», — и никаких разъяснений. А потом, в Куйбышеве уже,

сообщили, что вызов связан с направлением в Восточную Пруссию. Зав. 14

отделом Свинцов прямо мне оказал: «Давай я тебя включу в списки. Ты ведь

живешь не на родине». Так я оказался направленным сюда по путевке Минфина

РСФСР. Домой нас не отпустили. Я с другими работниками сразу поехал в

Кенигсберг.

В то же время сюда на руководящие должности стали прибывать партийные

и советские служащие, направляемые ЦК ВКП(б). «Путевка ЦК» по сути являлась

приказом: номенклатурные работники редко распоряжались своей судьбой. «Я

пыталась отказаться, — вспоминает Капитолина Арсентьевна Татаринцева, — но

обком мою просьбу не удовлетворил. Как там заявили: “Нет основательных

доводов”. Пришлось ехать. Возраст — патриотический».

Филипп Павлович Столповский дополняет:

18

— Я сразу согласился ехать. Таковы требования нашей партии: если партия

находит нужным, коммунист не имеет права отказываться. Те лица, которые не