Петр сел около нее, потом вытянулся на траве и, положив ей

голову на колени, лег лицом вверх.

Над собой он видел склонившееся лицо девушки, а за ним

темное небо со слабо мерцающими звездами. Пахло речной

водой и сырой от росы травой.

– Так бы до самого рассвета и лежал...– сказал он. Поднял

руки, обнял за шею девушку и притянул ее голову ближе к себе.

В полумраке костра видел он над собой блестевшие девичьи

глаза и, скорее чувствовал, чем видел, ее улыбку.

– Эх, девка, девка, что ты со мной делаешь!.. Веришь ли,

себя не узнаю. Стал бы я с другой так воловодиться!.. Плюнул

бы да ушел. Они сами вон на шею вешаются. А ты, как

кремень... А может, оттого и кремень, что не любишь?..

Девушка вздохнула.

– Ох, и люблю – и боюсь.

– Чего боишься?

Девушка не ответила, только опять вздохнула и, держа его

голову на своих коленях, откинулась назад.

То ли она хотела скрыть навернувшиеся слезы, то ли не

хотела, чтобы он видел выражение ее лица, только она

вздохнула еще раз глубоко и, точно содрогнувшись от сырости,

сидела некоторое время неподвижно, глядя в неясную даль

лугов, где узким красноватым серпом стоял еще месяц над

копнами.

– Ну, что я, разбойник, что ли, какой?.. Я и человека жалею и

скотину, а что до этого, то нету у меня. И что ж я в церковь

пойду,– это против себя иттить. Сколько глаз вверх ни пяль, все

равно там ничего не увидишь. Это ты около монашек

натерлась...

227

– Нет, у меня это смальства...

Девушка, как бы думая о своем, подняла глаза и долго

молчала и глядела на небо, где в неподвижном ночном покое

сияли и мерцали далекие миры. Оттуда медленно перевела

взгляд на любимого человека. Несколько времени смотрела ему

в глаза, как будто с тщетной надеждой искала в них чего-то,

потом вздохнула и отвела взгляд.

– Вот погляжу на тебя,– сказал Петр,– и все наши девки

против тебя, как скотина несмысленная. Все ты понимаешь... а

вот защелкнуло с одной стороны – и никак. Чего бы я не дал,

чтобы... Так взял бы и стряхнул с тебя это.

– Об тебе вчерась целую ночь думала,– сказала тихо, как бы

про себя, девушка.– Не буду я больше ходить к тебе...

Петр поднял голову с ее колен и сел рядом.

– Что еще выдумала... Отчего не будешь? – спросил он

тревожно.

– Грех... без бога живешь. И меня туда же тянешь.

– Вот чертово затемнение мозгов-то! – воскликнул Петр,

хлопнув себя с досадой по колену.– Да теперь почесть все так-

то. Даже девки. И не то, что жить, как я с тобой хочу, а просто

путаются с кем попало.

– Ну и иди к ним. Что же ты ко мне-то льнешь да сюда все

зовешь?

– Слушай, дурешка ты моя милая! Неужто нам плохо? А?

– Кабы плохо, не ходила бы...

– Так что ж тебе далось это? Я с тобой жить хочу, а ты вон

туда, в монастырь, смотришь.

– А ты, знать, креста боишься? – сказала девушка,

пристально, остро посмотрев на него.

– Я-то?.. Чего мне бояться. А противно,– вот и все. Думаю

так, а делать иначе буду. Эх, взял бы я тебя вот так... Никого

кроме – только с тобой и хочу жить...

Он положил голову девушки к себе на колени и, как бы

укачивая, низко наклонившись, смотрел ей в лицо.

– Значит, не хочешь,– сказала девушка,– кабы хотел, церкви

бы не испугался.

– Не хочешь... Да я б тебя...– Он вдруг с силой сжал ее и

сделал быстрое движение встать.

– Не трожь...– послышался голос девушки. Голос был

спокойный, неторопливый, но в нем слышалась угроза и

228

решимость.– Потому и хожу к тебе, что верю, что нахальничать

не будешь, а ежели тронешь, то, вот те крест, там буду...

И она показала рукой на реку.

Некоторое время оба молчали, Петр сидел, опершись

ладонью о землю и повернувшись от девушки, смотрел в

неясную даль лугов и нетерпеливо покусывал губы. Вдруг в

реке бултыхнулось что-то огромное, точно прыгнул человек.

– У, сволочи...– сказал Петр, вздрогнув и посмотрев в ту

сторону,– разыгрались!..