цыпленка не позволял держать, а теперь кроликов развели, коз,–

сказала женщина в платке.– Я поросенка купила, тащу его на

третий этаж к себе по парадной лестнице, нарочно, чтобы на

него не налететь (он по черной ходит), а, глядь, он как раз тут и

идет навстречу. Этот домовой у меня сигает, из рук вырывается,

а он загородился газетой, будто читает, и прошел, ничего не

сказал, словно не видал. – Может, и правда не видал?

– Какой там не видал, когда этот демон у меня чуть через

перила не пересигнул, уж поперек его за живот схватила.

– Да, человечка господь послал.

– Ну, ей-богу, ничего не сделаем нынче,– сказала

раздраженно женщина в платке,– вот уж целый час, как вышли,

а работать еще не начинали.

– С таким председателем никогда не начнешь.

– Эх, смотреть противно. Стоим все как вареные. Ежели б

прежний-то был... Тот бы церемоний разводить не стал. Как

двинул бы...

– Сразу бы заходили,– бодро сказало несколько голосов.

– Как же можно. Веселей дело бы пошло.

106

Комната

Портниха ползала по полу около выкроек с булавками в

зубах, когда пришла ее родственница узнать об обещанной

комнате.

– Ну, что, или не умерла еще?

– Да нет... Теперь только оглохла еще совсем.

– Что тут будешь делать, куда деваться. Вещей пропасть, да

собак двух еще Андрея Степановича угораздило привести.

Голову скрутили эти собаки.– А доктор что говорит?

– Доктор говорит, что при последнем издыхании. Хотя

сказал, что с этой болезнью иногда долго живут, если припадки

не будут повторяться.

– Ну, он дурак и больше ничего,– сказала расстроенно

женщина.

– Может быть, пройдешь, посмотришь сама?

В дальней комнате в углу на кровати лежала ссохшаяся

старушка с восковым заострившимся лицом и неподвижно

смотрела перед собой, коротко и часто дыша.

– Пришла справиться о вашем здоровьи, тетушка.

– А?

– О, черт... О здоровьи, говорю, пришла узнать.

– Спасибо, матушка. Сын родной забыл, а ты вот,

племянница, не забываешь.

– Как себя чувствуете?

– Все так же... Оглохла только. За доктора спасибо. Уж так

успокоил меня. Говорит, вы с этой болезнью еще лет пять...

проживете...

– С ума сошел, идиот,– сказала женщина.

– И мне сразу стало лучше, успокоилась.

– А припадков не повторялось больше?

– Нет, бог милостив... как капель каких-то дал, так сразу

легче стало.

В дверь заглянул легкомысленного вида упитанный мужчина

в распахнутой шубе, с шапкой на макушке. Он, с наивным

удивлением подняв брови, шепотом спросил, приподнимаясь на

цыпочки и заглядывая через спинку кровати:

– Что, разве не умерла еще? А я уж вещи привез.

– Да ты с ума сошел!

107

– Я же вчера вечером звонил. Анна Петровна сказала мне,

что кончается.

– Она каждый день кончается.

– Значит, недоразумение... Но Барановы, милочка, тоже не

соглашаются нас дольше держать.

– Анна Ивановна, а то, может быть, в коридоре разрешите,–

сказал мужчина,– нам бы только вещи поставить. Ведь не будет

же она до самых праздников жить! Смешно!

– Право, не знаю. Доктор сказал, что она может долго

прожить.

– Ручаюсь вам, что больше трех дней не выживет. Старушка

веселенькая, она живо соберется.

– Ты вот говоришь, а такие случаи уж бывали,– сказала

хозяйка.– Вот через дом от нас старушка... тоже дыхания уж не

было. Ну, люди набожные. Хотели проводить как следует... да и

комната нужна была. Гроб по случаю купили, продуктов загодя

на поминальный обед закупили. Сладкий пирог испекли. Она

все дышит. Ну, не пропадать же продуктам, позвали знакомых да

и съели этот обед за упокой ее души. А она и посейчас еще

жива.

– Какого черта людей держите? – сказал, войдя, ломовой

извозчик в полушубке и с кнутом.– Торгуются из-за трешницы,

и провозжаешься с ними цельный день. Да еще кобелей этих