Чиновник повторил.

– Вот и все.

– Все?
– обрадованно спросил чиновник.

– Почти все. Еще одно небольшое дело.

Чиновник начал испуганно крутить головой по сторонам.

– Видите?
– Махмуд-бек со скрипом выдвинул ящик стола.
– Это ваше.

Деньги, отпущенные немцами на содержание курбаши, лежали плотными, аккуратными пачками.

Махмуд-бек вытащил три пачки и положил их перед чиновником.

100

– Это ваши... А это, - он отодвинул одну из пачек, - фальшивые. Нужно, чтобы они вместе с пакетом

оказались в бумагах Саида Мубошира.

– Где пакет?
– с готовностью спросил чиновник.

В пакет Махмуд-бек вложил списки курбаши, численность отрядов, адреса немецких специалистов и

другие ставшие опасными бумаги.

– Вот… По выполнении задания получите у Ахмаджана еще.

Махмуд-бек выложил две пачки, слегка отодвинув их в сторону.

– Хорошо, господин.

Махмуд-бек вынужден был продлить свое пребывание в городе еще на один день.

Рассвет вползал в кривые улочки осторожно, с опаской. Он будто не хотел тревожить покой уставших

бедных людей. Но они уже поднимались. За два-три квартала базар давал о себе знать. В маленьких

харчевнях разжигали огонь, гремели посудой, лениво переругивались. Здесь обычно на черной работе

мотаются мальчишки. Они зевают, не слушают хозяев, трут грязными кулачками красные глаза.

Медлительный дым выползает на улочку. Он долго не может подняться из глиняного царства, сжатый

заборами и кривыми стенами.

У базара, прикрыв тряпками арахис, ночуют оборванные крестьяне. Спят, пока не заскрипят арбы, не

скользнет луч солнца. Все равно покупателей нет. А встанешь - сразу потянет к аппетитному дымку

харчевни или в чайхану.

У ферганца много ранних посетителей - вот таких нищих торговцев.

Ночи становятся прохладными. Еще месяц-другой - и закружит мокрый снег, зачавкает под ногами

грязь.

Недавно Махмуд-бек встретился с одним русским эмигрантом. Бывший офицер открыл небольшую

мастерскую. Он принимал в ремонт радиоприемники и граммофоны. Клиентура у механика отборная -

состоятельные люди. У некоторых он бывал дома.

– Как вы живете?
– рассеянно спросил механик и сразу же сообщил: - Дела-то такие... Немец был под

Москвой.

Лицо у него серое, помятое. Махмуд-бек не знал, как ответить: радоваться или сочувствовать.

– Вам этого не понять, господин Махмуд-бек, - вздохнул эмигрант.
– Да и сам я только вчера понял, что

я - русский. Вот так...

И он прошел мимо.

В чайхане свои новости. Нищий люд далек от больших событий. Обсуждаются цены на товары,

овощи, говорят о плохом урожае, о воде, за которую приходится дорого платить.

Хозяин поставил перед Махмуд-беком чайник, пиалу, принес поднос с изюмом, золотистой курагой.

– Скоро будут лепешки.

Чайханщик встревожен. Махмуд-бек свое настроение скрывает, хотя то и дело косится на открытые

двери.

– Шамсутдин был вчера, - говорит хозяин по-узбекски.

Махмуд-бек кивает: знаю.

– Еще новость, - чайханщик присаживается рядом.
– Плохая новость.
– Он смотрит на Махмуд-бека,

ждет вопросов. Не дождавшись, сообщает: - Господина Мубориша арестовали. Его молодого помощника

– тоже. Курширмата, Тохта-бека - тоже.

– Когда?
– не выдержал гость.

– Ночью.

– Откуда вам известно?

– Полицейские были... Один знакомый, часто заходит.

– Сегодня были?
– Махмуд-бек уже не владел собой: разумеется, теперь Шамсутдин не приедет.

– Сегодня. Чуть свет. .

– Они часто заходят. . полицейские?..

– Нет. В первый раз.

Махмуд-бек невольно провел ладонью по халату, нащупал браунинг. За все годы Махмуд-бек ни разу

не нажал на спусковой крючок. Может, пришло время? Но это называется сопротивлением властям.

Махмуд-бек взял за руку хозяина, отошел с ним к фыркающим самоварам.

– Спрячьте, пожалуйста. Отдайте кому-нибудь.

Чайханщик ловко развязал поясной платок и завернул браунинг.

– Хорошо, господин Махмуд-бек. А вам, может быть, помочь?

– Чем, уважаемый?

– Вот человек...