В углу чайханы кто-то крепко спал, повернувшись лицом к стене.

– Он может вывести из города.

– Когда?

– Вечером.

До вечера нужно было где-то переждать. Возвращаться домой было уже нельзя. Чайханщик понял, в

чем дело.

– Я вас спрячу, - сказал он.

101

Но в это время один за другим в чайхану, чуть сгибаясь в низких дверях, вошли четверо полицейских.

Они осмотрелись и среди крестьян сразу же заметили Махмуд-бека. Он был в хорошем, добротном

халате, в начищенных сапогах, на голове - белоснежная чалма.

– Господин Махмуд-бек Садыков, - торжественно объявил сержант, - мы за вами.

Наступила тишина. Кто-то нечаянно звякнул крышкой чайника. Крестьяне при виде полицейских

сжались, стараясь не смотреть на представителей власти, хотя за ними - никакой вины. Да и что

возьмешь с нищего человека?

Тишину нарушил звонкий голос мальчишки. Он принес на голове широкую корзину свежих горячих

лепешек. Чайханщик попросил сержанта немного подождать. Сорвав с себя последний поясной платок,

он расстелил его, положил несколько лепешек, изюма, кураги, навата. Узелок понес один из полицейских.

Но узелок остался где-то у тюремных стражников. С этого часа Махмуд-бек стал получать половину

черствой черной лепешки в день.

Потянулись дни, медленно складываясь в недели и месяцы.

Из рукописи Махмуд-бека Садыкова

Я завершил работу над диссертацией. Скоро защита. В газетах появится короткое объявление: «На

соискание... кандидата филологических наук».

И это - в мол шестьдесят с лишним лет. Что скрывать, было не очень легко снова возвращаться к

книгам, к поэзии. Сверстники давным-давно стали известными учеными, литераторами.

В чужих странах я читал урывками. Библиотеки были большой редкостью. Полки с книгами в домах -

тоже редкость. И конечно, не хватало времени. В основном я читал уже знакомые произведения древних

восточных поэтов.

У меня на родине росла, крепла новая литература. Она боролась с врагами, призывала людей к

победам. Многие имена писателей мне были известны. Я читал их первые стихи и рассказы еще в

молодости.

Конечно, при большом желании и за рубежом я мог бы достать новые книги узбекских литераторов.

Пусть самые главные, самые интересные. Но встреча с такими книгами дорого бы обошлась.

Я много читал, вернувшись на родину. И все-таки часто ощущаю пробел в знаниях. В спорах о

литературе, которые часто возникают в моем присутствии, мне иной раз приходится слышать

удивленные возгласы:

– Разве вы не читали! Вокруг книги был большой шум еще перед войной...

Я, литератор, был далек в это сложное, трудное время от книг.

«Да, не читал. Но обязательно прочту...» - говорил я себе.

Темой моей диссертации стала древняя поэзия Востока. Я постарался на нее взглянуть со своей

точки зрения, использовать свой жизненный опыт. Старые истины о том, что поэзия облагораживает

человека, делает его чище, помогает ему жить, бороться, я понял еще тогда...

Когда я читал, наизусть стихи, самые суровые люди преображались.

Ах, гордая душа султана не боится,

Забыла страх цепей, зиндана не боится.

А ведь это древние строки о любви. О влюбленном юноше... Ярко и просто... Как и должно быть в

поэзии...

ДОЛГИЙ БОЙ

На допросах Махмуд-бек признался, что был связан с японскими дипломатами. Отрицать

причастность к немецкой разведке он мог успешно. У Мубошира обнаружили компрометирующие

документы, доллары. И сам Саид Мубошир был задержан в доме майора Штерна.

Власти, хорошо осведомленные о вражде Саида Мубошира и муфтия Садретдин-хана, поверили

Махмуд-беку. Тем более в списке новых министров Туркестана Махмуд-бек Садыков не значился.

Однако правительство считало лидера туркестанских эмигрантов опасным преступником, способным

снова возмутить сотни людей. Садыкова содержали в одиночной камере. Она напоминала земляной

мешок. К стенам невозможно прислониться. Скользкие, покрытые плесенью, пропитанные вечной