У него пропадает земля.

– Откуда ты знаешь, негодяй, про дела министра?

– Вы сами рассказывали, что урожай в прошлом году погиб.

Стражник удивленно посмотрел на Махмуд-бека.

– Хитрый ты, чужеземец. Очень хитрый...
– В его голосе уже не было обычной злости.
– Чем же русский

поможет министру?

– Русский - агроном, ученый человек...
– объяснил Махмуд-бек.
– Он спасет землю министра, вырастит

хороший урожай.

Щеки стражника перестали наливаться кровью. Кажется, ему действительно предлагают хорошую

сделку. Многих заключенных водят на работу к высокопоставленным особам. Почему русский должен

сидеть в зиндане без дела! Ведь это просто...

– А что ты хочешь от меня?
– напрямую спросил стражник.

– Вашей благосклонности...
– туманно ответил Махмуд-бек.

Стражник хмыкнул и пообещал:

– Будет благосклонность. Но если русский заупрямится?

– Мне нужно с ним поговорить.

– Хорошо... Ночью...

Махмуд-бек Садыков действительно знал русского агронома. Года четыре назад муфтий Садретдин-

хан хотел прибрать к рукам этого человека. Он мило с ним беседовал, предлагал ему выполнить некое

задание на советской земле, обещал в награду привольную жизнь в любом европейском государстве,

даже выложил перед ним на столик пачку долларов.

Агроном спокойно, совершенно не реагируя на сладкую речь старика, поднялся и ушел. Муфтий

швырнул деньги в ящичек столика и выругался:

– Трус! Собака!.. - Муфтий, конечно, понимал, что агроном не трусит. Но старик боялся поверить

мысли, что среди эмигрантов туркестанских, азербайджанских, русских есть честные люди, которые не

пойдут на предательство.
– Тьфу! Пусть подохнет с голоду...
– заключил муфтий.

С той поры неподатливый русский стал для муфтия злейшим врагом.

К счастью агронома, Садретдин-хан не успел ему отомстить. Сейчас это сделал кто-то другой.

Ночью стражник снял цепи с Махмуд-бека и вывел его из камеры. Заключенные притихли, старались

не дышать. Так выводят из камеры на казнь.

Махмуд-бек тихонько потирал запястья, онемевшие от наручников. Вдруг стражник сзади схватил его

за горло и пошевелил толстыми, крепкими пальцами. Это он как бы предупреждал, что легко и просто

расправится с хилым заключенным, если тот вздумает бежать.

Агроном находился в одиночной узкой камере. Он сидел, обхватив колени, дремал. Стражник жестом

приказал ему подняться и подвел Махмуд-бека.

– Говори...

Махмуд-бек поздоровался по-русски.

– Здравствуйте, - отозвался агроном, - а я ведь вас где-то видел.

– Да... Я служил у муфтия Садретдин-хана.

– A-а...
– усмехнулся агроном.
– Помню, помню... С новым предложением, что ли?

– Да…

– Но я вижу, вы не очень-то крепко стоите на ногах.

– Насколько возможно, - ответил Махмуд-бек.
– Я уже давно здесь и потому…

– Я вас слушаю...
– сухо перебил агроном.

Не обращая внимания на его тон, Махмуд-бек сказал, что может устроить ему работу на земле

крупного помещика.

– Чем я обязан за такое беспокойство о моей персоне?

– Пока ничем.

– Значит, буду обязан?

– Будете...

– Тогда прощайте...

– Погодите!
– заторопился Махмуд-бек.
– Я клянусь, что своей родине вы не нанесете ни малейшего

вреда. Я только должен знать обо всех делах наших эмигрантов. Я беспокоюсь за тысячи жизней моих

земляков. Вздорные, неразумные действия отдельных лиц могут поставить их под удар. Клянусь, что

106

времена Садретдин-хана кончились. У нас сейчас другие заботы. - Махмуд-бек говорил горячо,

торопливо. Он боялся, что стражнику надоест этот длинный разговор. Да и агроном может отвернуться и

перестанет слушать уговоры бывшего помощника муфтия.

– Как я понял, за свою услугу вы мне предлагаете роль связного?

– Да...

– Хорошо...
– согласился агроном.
– Но предупреждаю, что я оставляю за собой право в любой момент

выйти из игры. Помогать диверсантам и шпионам я не намерен.

Через месяц за решеткой показалось лицо агронома. Он жестом подозвал Махмуд-бека.