кази Самата и курбаши Кадыра. Зачем он их будет теперь поддерживать?
– Где оружие?
– спросил Карим.

– В Северном городе. В караван-сарае. Пароль: «Воссоединение мусульман».

Карим сам налил еще пиалу чаю, выпил. Потом достал из-под халата завернутую в поясной платок

пачку денег.

– Вы больны, достопочтенный Махмуд-бек. Вам надо уехать отсюда. Вам нужно отдохнуть.

Махмуд-бек, помолчав, слегка кивнул:

– Пожалуй, вы правы, Карим... Желаю вам успеха...

Он чувствовал, что Фарида не спит. Старается дышать ровно, спокойно. Но не спит. Да и Махмуд-бек

в эту ночь не сможет заснуть. Он перебирает в памяти дела и встречи последних дней. Нужно было бы

увидеться с русским агрономом, попрощаться, сказать много добрых слов.

Махмуд-бек успокаивал себя; что он когда-нибудь пришлет записку, письмо, посыльного и скажет эти

добрые слова. Но, вероятно, человеку нужно другое: обыкновенное рукопожатие. Или, может быть,

совет: как выбраться из той дикой круговерти, в которую судьба занесла офицера царской армии,

честного человека.

Пока такого совета Махмуд-бек дать не сможет. Даже если они и увидятся. В узкое окошко

пробивается мутноватый свет луны. Наверное, по небу ползут легкие облака. Дует теплый, влажный

ветер.

Скоро весна... Настоящая весна, с цветами и солнцем.

Через четыре дня даже в бедных семьях будет выставлено угощение. Все лучшее, все последнее.

Соседи соберут деньги и обязательно сделают большой плов. Пусть он будет с редкими кусочками мяса,

но даже запах плова в тесных кварталах напомнит о празднике.

Поздно вечером ушел доктор. Махмуд-бек обратился к нему с последней просьбой: сообщить кому-

нибудь из правительственных чиновников, желающих выслужиться, О возможной стычке двух банд в

Северном городе.

– Туда переправлено много оружия...
– сказал Махмуд-бек.
– Ваши соседи создают банды.

– Господи, опять переворот. Опять тюрьму набьют людьми.

– Это действительно опасные люди. Из-за них могут пострадать невиновные. Тысячи невиновных...

– Кто стоит во главе?

– Кази Самат и Усманходжа Пулатходжаев.

159

Доктор молча кивнул: понятно. Потом спросил:

– А вы уезжаете?

– Завтра, дорогой друг, завтра на рассвете.

– Давайте я вас посмотрю.

– Я выдержу дорогу, - улыбнулся Махмуд-бек.

– Не сомневаюсь, - ответил доктор.

О делах они больше не говорили. Махмуд-бек только попросил в случае большой беды помочь вождю

племени. Доктор неопределенно пожал плечами:

– Мне кажется, что он решит свою судьбу сам. И очень скоро.

Они простились во дворе, Махмуд-бек и тюремный врач.

– Не нахожу слов благодарности...
– сказал Махмуд-бек. Сказал и смутился...

– Их не нужно, слов...
– доктор положил руку на плечо, еще сухое, костлявое, сжал.

– Эти тысячи людей, невиновных, - спросил он, - вы из-за них оставались? Боялись, что их втянут в

большую беду?

– Да, мой друг. . Из-за них.

– Вот что я хотел знать. И благодарить нужно вас. За этих людей, за их жизнь...

Доктор опустил голову. Он, как и Махмуд-бек, не любил высоких слов.

...Не может заснуть Махмуд-бек. Не спит Фарида, боится пошевелиться. Он протянул руку, погладил

ее по голове. Фарида рывком прижалась к нему. Махмуд-бек ощутил на щеке ее слезы.

– Что ты? Что ты?
– тревожно спросил он.

– Не знаю. Но мне хорошо. Наконец мы уезжаем из этого города. Наконец-то...

Она еще не знает о новой дороге, о новых встречах. Махмуд-бек неумело, ладонью пытался стереть

ее слезы.

– Не надо. Перестань.

– Сейчас...
– шептала она.
– Мы едем в Самарканд?

– Еще нет, Фарида. Но ты успокойся. Скоро, очень скоро мы приедем в Самарканд.

– Я устала. Я всего боюсь. Каждого шороха...

Во дворе кто-то начал стучать.

– Это Шамсутдин...
– Махмуд-бек попытался свести к шутке серьезный разговор, которого он боялся.

– Я устала, вы поймите...
– продолжала плакать Фарида.
– Очень устала.

Махмуд-бек успокаивал, говорил добрые слова. Он очень обрадовался стуку. Шамсутдин напомнил,

что пришло время вставать и собираться в дальнюю дорогу.