— Это что за бичи? — спросил он.

— О, это замечательные бичи, знахарь, — ответил

змей, а сам хитро подмигивает, — смотри-ка, вот, ес¬

ли хлопнешь этим, первым бичом—любой человек

превратится в камень, хлопнешь вторым бичом — лю¬

бой камень превратится в человека, хлопнешь тре¬

тьим бичом — все мое стадо превратится в орех, хлоп¬

нешь четвертым бичом — мои сады, поля, виноград¬

ники превратятся в яблоко.

— О да, это чудесные бичи,—ответил Фэт-Фру¬

мос,— а из чего они сделаны?

— Из золота.

— Да что ты... ведь это медь...

— Говорю тебе, из чистого золота.

— Зачем ты меня морочишь? — притворился оби¬

женным Фэт-Фрумос,-—ведь я вижу, что это медь.

Недаром я знаменитый знахарь.

— А я говорю, золото! — рявкнул змей, да так,

что Фэт-Фрумосу показалось, будто на него обрушил¬

ся дом.— Золото! — немножко тише повторил змей,—

не веришь, так подойди, потрогай рукой...

А Фэт-Фрумосу этого только и нужно было. Вот

он поднимается и подходит к стене, где висят золотые

бичи. ..'» — тут почтальон умолкает, он вынимает из

кармана мешочек с табаком, обрывок газеты и начи¬

нает свертывать цигарку. Рассказывая сказки, он лю¬

бил остановиться на самом интересном месте, чтобы

немного помучить ребят. Нетерпеливо следят они за

движением его узловатых пальцев. Им так хочется

узнать конец сказки.

Вот цигарка скручена, почтальон кладет ее в рот,

чиркает спичкой и с наслаждением затягивается.

— Ну что... скучная сказка? Дальше и расска-

Флорика и, подражая басу отца, заговорила, ряс

тягивая слова:

И взобрался я на коня—

Окончилась сказка моя,

И сел я на колесо -

И рассказал вам, ребятки, все.

Так ведь, папа?

— Да, дочка, так,— и Морарь глубоко затянулся

цигаркой. Поглядев ласково на ребят, он сказал:

— А вы как маленькие слушали, даже рот рас¬

крыли,— Морарь задумался,— все любят слушать

сказки, не только маленькие... и это хорошо... а то

совсем трудно было бы жить на свете... в особен¬

ности в городе...

Он грустно вздохнул.

— Да, в городе... Эх, вот плохо, что пришлось

уехать из села... хорошо в деревне... широта...

раздолье...

— А мне и здесь нравится,— сказала Флорика.

— Эх, если бы не этот Капацына!.. забрал у нас

единственный гектар.. . Ну, да бог с ним,—вздохнул

Морарь,— всевышний его накажет... Он все видит. .

Видно, суждено нам в городе маяться... Ходить с

сумкой и разносить письма... Хорошо, когда письма

радостные... люблю приносить людям радостные

вести, а вот, когда горестные,— Морарь опять

вздохнул,— много горя на этом свете...— он помол¬

чал, о чем-то глубоко задумавшись,— а ну, хлоп¬

чик,— обратился он к Карузо,— я вам сказку расска¬

зал, а ты песню спой... мою любимую...

— Хорошо, бадя Тоадэр!

И Карузо запел. У него был слабый, но очень

приятный и задушевный голос. На самом деле его

звали не Карузо, а Павэлуцэ. Однажды, услыхав

впервые, как он поет, студент Леонте воскликнул:

«Вот молодец... настоящий Карузо!» Ребята не

знали, кто этот Карузо. Но им понравилось. И

Павэлуцэ в шутку начали называть Карузо, а потом

это прозвище припало к нему. Иные даже думали,

что это его настоящее имя.

Карузо пел старую дойну:

Фрунзэ верде, лист зеленый.

Льются слезы, рвутся стопы...

Песня звучала протяжно, печально, заунывно...

Дни проходят, гаснут зори.

Дни мои — беда и горе.

Дни текут, текут рекою,

Дни отравлены тоскою...

Коль собрать мои все слезы —

Был в селе б у нас колодец

Полный, да с тремя ключами.

Первый ключ — огонь и пламя,