— Так это же вы! — наконец сказала известная яхтсменка.

— То-то и дело, что я. Я, Перчиков, друг и вождь племени, — усмехнулся он. — Но вождь — есть, а племени — нет! Племени, создавшего эту интересную скульптуру, — нет! Я обошёл всю деревню! Дом вождя есть, бунгало жителей есть, кресла из черепашьих панцирей, банановые рощи — вот они! А людей — нет. Загадка. Загадка! Площадки, усеянной жемчужными раковинами, нет. Загадка? Загадка! Странное поведение дельфинов, их крики — загадка.

— И как нам добраться домой, — вздохнул Солнышкин, — загадка!

Дельфин стал бросаться от берега в сторону. Возвращаться и бросаться! Возвращаться и бросаться!

А Матрёшкина подвела итог:

— Надо думать. И делать кое-какие выводы. Это главное. — Она положила руку Солнышкину на плечо, потому что вывод был один: надо надеяться только на себя. Никакого Золотого ключика ни одна Тор- тилла здесь больше не подкинет.

Качались лианы, кричали попугаи, шумел океан, но никто сейчас на это не обращал внимания.

СНЫ, КОТОРЫЕ НЕ СНЯТСЯ ЗРЯ

Сообщением Солнышкина и Перчикова капитан и доктор были просто огорошены!

Моряков из-за того, что поддался таким ненадёжным некапитанским надеждам, а Челкашкин — всему сразу. Во-первых, частичным совпадением сна и действительности. Его и в самом деле будто макнули головой в спирт! Ведь это же артельщик — во сне — кричал: «Челкашкина в спирт!»

Во-вторых, для определения состояния двух пациентов из айсберга нужна была целая лаборатория, а у доктора, кроме градусника, клизмы и ланцета, ничего никогда не было!

А в-третьих, возможно, именно в айсберге этот бегемот Стёпка накопил такую энергию, что от его прыжка рухнула драгоценнейшая часть острова!

Услышав эти рассуждения, Стёпка хотел было возмутиться, но при одном слове «бегемот», оглядываясь, прикусил язык. Тем более что всех снова подбросило.

— Ну что я вам говорил? — воскликнул доктор. — Он только пошевелится — и вот вам результат: земля вздрагивает! Надо немедленно проверить айсберг, а насчёт жемчужин — проверить и его самого.

Верный заворчал. А Стёпка всхлипнул:

— Что за подозрения! Человек просидел десять лет во льдах. Представляет собой научную ценность, а его оскорбляют...

— Ладно, не ной! Не надо давать поводов, — огорчённо вздохнул Солнышкин.

Уж ему-то было — ой-ой-ой — как несладко, но он хоть и вздыхал, а ныть не собирался. Надо было думать...

— Тогда поехали! — оглядывая с берега тикающий капельками айсберг, сказал Челкашкин. — А то вон Борщик уже фартуком машет, на обед зовёт.

— Пошли! — позвал артельщика Перчиков. — Петькина поместим вниз, а тебя на прежнее место.

«А что у Борщика на обед? » — хотел спросить было Стёпка, хотя можно было и не

спрашивать: там густо пахло украинским борщом с чесноком и свежими сардельками с макаронами.

Но кое-что Стёпку удерживало, и он вздохнул:

— Нет, я пока ещё побуду тут. Оттаю, отогреюсь. — И он почему-то осторожно потрогал низ живота — там, где на плавках находился припухлый кармашек.

— Так, может быть, мистер Хапкинс с нами? — спросил Моряков.

Хапкинс с готовностью поднялся, но артельщик вдруг возразил:

— Нет, я его не могу отпустить.

— Это почему же? — удивился Моряков.

— Он у меня в большой задолженности и должен кое-что отработать, — заулыбался артельщик.

— Что, в самом деле? — спросил капитан.

И Хапкинс, безнадёжно кивнув, добавил

команде «Даёшь!» ещё одну загадку. Странные вещи творились на Тариоре!

— Чёрт знает что1— выпалил Челкашкин, когда бот отвалил от берега. — Нет, такие сны зря не снятся... Приснился мне артельщик — вот и не повезло! Так ведь снился мне и порядочный человек — мистер Понч, а?! Значит, может и повезти! Только ведь где здесь возьмёшь уважаемого Пон- ча! — воскликнул он.

Но как это иногда случалось, с высказываниями доктор неоправданно торопился.

МИСТЕР ПОНЧ, ЧТО ЗА ВСТРЕЧА!

Помыв руки, команда рассаживалась за зеркально чистым столом и уже начинала с азартным любопытством запускать половник в дымящийся золотистым паром борщ. Нужно сказать, что кок парохода «Даёшь!» был давно по-своему озадачен и озабочен не меньше Перчикова, Челкашкина и Солнышкина; он разрабатывал рецепт, по которому за несколько миль могли бы сразу сказать: это борщ Борщика.