И если не рассказать (чтобы не глотнуть от восторга хорошую порцию солёной воды), то хотя бы показать жестами: смотри, какой прекрасный коралловый куст. А вон, видишь, стайкой замелькали алые рыбки. Это коралловые рыбки! А сейчас вильнёт хвостом рыба-игла, а за ней, вон, вон — огромная актиния! Видишь, как колышутся её прозрачные пальчики?

А дальше старый рак-отшельник. Ха-ха! Да он поднял клешню и наверняка приветствует давнего знакомого:

— А, явился? Давно пора! Привет, привет, Солнышкин!

Жаль, Перчиков где-то застрял, а то можно было бы хорошо повспоминать, как они здесь весело пускали пузыри и спасались от акулы.

А вот, шелестя плавниками, остановилась и уставилась на них глазастая рыба, будто произнесла:

«Да вы не один, Солнышкин? Интересно- интересно...»

Наконец протянулся и вспыхнул целый коралловый сад, его фантастические ветки.

Матрёшкина, покачав головой, заколдовала рядом, то едва прикасаясь, то поглаживая над ними воду.

Солнышкин сиял, как светлячок, и чуть не захлёбывался от счастья, что смог доставить такую радость хорошему человеку!

— Нравится? — спросил он, когда, отфыркиваясь, они вынырнули, чтобы глотнуть воздуха.

« Вы мне очень нравитесь, Солнышкин », — посмотрела в ответ Матрёшкина. И они снова нырнули туда, где должны были сиять от перламутра целые жемчужные россыпи.

Но что-то сразу же, вдруг незнакомо переменилось.

Коралловый сад рядом исчез, будто куда-то сорвался. Дно быстро покатилось в глубину. И внизу засияла чёрная жутковатая бездна.

Солнышкин оглянулся. Нет, сзади них всё было знакомо, всё по-прежнему. Ошибки не было. Но впереди колебалась тёмная пустота.

Не было ни кораллов, ни водорослей, ни рыб, а снизу стайками вылетали пузыри и навстречу тянулись струи тёплой неприятной воды.

Солнышкин заволновался. Он вдруг увидел, как вырвавшаяся вперед Матрёшкина странно повернулась, закружилась на месте и, тихо расслабив руки, стала опускаться вниз.

«Стой! — почти крикнул Солнышкин. — Стой!» — И, быстро скользнув под Матрешки- ну, он стал грести к плескавшемуся наверху солнцу, но неожиданно и сам почувствовал, как у него слабеет голова, тяжелеют руки...

Только кто-то поднырнувший под него, вытолкнув, понёс их к берегу. И, приходя в себя, Солнышкин заметил рядом знакомый красноватый дельфиний нос и тут же услышал голос Матрёшкиной:

—А вы настоящий мужчина, Солнышкин.

В другое время для него, возможно, не было бы ничего приятнее. Но только не теперь.

Сейчас в его голове было одно: «Всё рухнуло!»

Жемчужной площадки не было! Не было! Она исчезла...

Теперь наверняка кое-кто — хотя бы Челкашкин — скажет:

«Вот вам и Солнышкин! Начитался книжек с благополучным концом. Вот вам и результат!»

А уж Борщик точно заноет:

«Жемчужина! Сокровища! Лучше скажите, из чего мне жарить котлеты!!!»

— Ну что, набрали? — раздался неподалёку голос Перчикова, который рассматривал какую-то скульптурную группу.

— Нет! — почти испуганно воскликнул Солнышкин. — Всё пропало!

— Как нет? Не может быть! — не поверил Перчиков. Он тоже был убеждён, что почти все проблемы уже решены и на берегу их ждёт Тортилла с Золотым ключиком.

— А ты не ошибся? — спросил он. — Пошли проверим!

Они проплыли вдоль всего берега, вспоминая, как Солнышкин ехал верхом на черепахе, как выбрался из воды с распухшей щекой Стёпка, покусанный акулой. Всё это было здесь! Здесь, и нигде больше.

Но сейчас ничего подобного не было. Нет, черепахи были! Они плавали, ползали. Но никаких жемчужин, никакого Золотого ключика.

В какой-нибудь сотне метров от берега начиналась бездонная пугающая глубина — и никаких раковин, никаких жемчужин...

— Может быть, вы оба начитались каких- нибудь благополучненьких историй? — так и спросила вдруг Матрёшкина. — Это ведь бывает...

— Обижаете! — оскорбился Перчиков. — Всё было! Было! Но что-то здесь произошло. Что? — задумался он.

А красноносый дельфин вдруг приблизился к полоскавшей подсохшие ножки Матрёшкиной и опустил ей в ладонь крохотную, но очень красивую жемчужинку, будто тоже сказал:

«Видишь, было!»

— Что-то произошло! — повторил Перчиков и кивком пригласил друзей к собственному монументу, который ему воздвигли его верные соплеменники задолго до космического полёта.

Солнышкин и Матрёшкина с почтительным изумлением смотрели на изваяние. А сердоликовый Перчиков иронично поглядывал на живого и в то же время бросал взгляд куда-то вдаль.