Однако по его полному презрения и негодования лицу было видно, что не одно только музыкальное возмущение переполняло его сейчас.

— Что с вами? — в один голос с участием спросили Солнышкин и Перчиков.

— Ах, молодые люди, — вздохнул вдруг Петькинсон. — Знаете, очень плохо, если

люди не понимают, что, кроме хорошего судна, капитану в жизни ещё нужней хорошая репутация. Кое-кто этого совершенно не понимает и не желает понимать! — огорчённо воскликнул он и тут же твёрдо заявил: — А я не желаю участвовать ни в каких сомнительных делах. Ни в каких! — потряс он огромным пальцем. — Я им так и заявил. А они просто вышвырнули меня, капитана, с совещания...

— А что за дело? — полюбопытствовали друзья.

— А как по-вашему, — доверительно спросил капитан, — упрятать живых людей, недавно вырвавшихся из льдины, снова в ту же льдину, это как, а?

— Снова в льдину?

У Солнышкина сквозь загар пробились веснушки, а Перчиков заранее покрылся гусиной кожей.

— Именно! Именно! — воскликнул Петькинсон. — Это порядочно? А удалять капитана, выразившего несогласие, справедливо?

— Совершенно несправедливо! — возмутился Солнышкин.

— Да просто непорядочно! — согласился Перчиков.

— Вот и я так думаю! — гордо вскинув продолговатую рыжую голову, изрёк капитан и вздохнул: — А я считаю, порядочность — превыше всего!

Солнышкин и Перчиков считали точно так же. И, увидев это, Пит Петькинсон продолжил:

— А что поделаешь? Вот мы тут считаем так, а они там, говорю это вам как порядочный моряк порядочным морякам, разрабатывают какой-то очень непорядочный план.

Солнышкин насторожился. Он хотел, он должен был выяснить, что это за план! Но Петькинсон, вздохнув, поискал что-то глазами и снова спросил:

— А где здесь почтовая контора?

«НАМ НЕ ПРИВЫКАТЬ!» —ГОВОРИТ ПЕРЧИКОВ

Вождь племени Тариоры, понятно, не успел открыть на острове почту, но, однако, спросил:

— А что бы вы там хотели?

— Марки! — бросил Петькинсон. Он даже удивился вопросу.

— Марки?! — воскликнул Перчиков. — Вы тоже собираете марки?

Можно себе представить, что значит для коллекционера встретить собрата, да ещё на почти необитаемом острове!

В несколько минут они подружились и стали так счастливо вспоминать все эти треугольнички, квадратики, ромбики, что Перчиков пообещал обязательно выпустить

хотя бы несколько экземпляров марки острова Тариора, а Солнышкин хотел предложить изобразить на марке Матрёшкину, которая неподалеку возила ребят на Землячке и его весёлом питомце.

Но вдруг Петькинсон насторожился. С борта «Хапкинса» донеслись ужасно сверлящие звуки: «Дррр! Бррр! Дррр! Бррр!» — и ещё один попугай грохнулся с пальмы на берег.

— Вы слышали? Вот это и есть часть их плана, — зашептал Петькинсон. — Забивать людям самые умные мозги этой дррузыкой и бррузыкой, а в момент дурмана творить свои самые тёмные дела!

— Так что же это за план? — насторожился Солнышкин, которому не хотелось верить, что в таком солнечном мире под шелест волн и пение птиц могут замышляться какие-то чёрные дела.

— Ладно! Только как порядочный моряк порядочным морякам, как коллекционер коллекционеру. Дело в том, — выложил Петькинсон, — что Хапкинс с его Джеком собираются перетащить на борт этот громадный айсберг.

— Как? — воскликнули друзья. — Ведь айсберг принадлежит всем!

— А так. Частями, а лучше целиком. Но главное — вместе с его бывшими пленниками. И по возможности выставлять напоказ. У конторы.

— Ничего себе! — подпрыгнул Солнышкин, и всех разом тряхнуло. Не зря он предполагал худшее!

— Но дело не только в этом, — покачал головой Петькинсон и понизил голос. — Дело в том, что у меня перебор топлива и при погрузке айсберга топливо придётся откачать прямо в эту прекрасную, в эту чудесную воду!

— Но кто это разрешит? — изумился Перчиков.

— А кто станет спрашивать? — возразил капитан.

— Но есть другой выход! — обрадовался Солнышкин и локтем толкнул Перчикова. Это же как раз то, что им надо!

— Никакого другого! С ними не повоюешь! — заключил Петькинсон и спросил: — Вы не слышали, что случилось у нас на палубе? Нет?! — И он выложил приятелям историю маленького поварёнка Тома, первым увидевшего этот айсберг и до сих пор сидящего в судовом карцере! Из-за ста тысяч долларов!