— Секретарь партбюро есть? — открыв дверь, спросил он миловидную блондинку.

Блондинка флегматично посмотрела искоса в его сторону и, не поворачивая головы, процедила сквозь зубы:

— Нет.

— А где товарищ Сирченко сейчас, не скажете?

— Не скажу! — проскрипел равнодушный голос молодой женщины.

— А если я вас очень и очень попрошу?

Кипенко попытался придать своему голосу шутливый оттенок, но настроение у него испортилось. Так бывало всегда, когда он сталкивался с грубостью и равнодушием.

Блондинка поморщилась, окинула Кипенко укоризненным взглядом, металлическим голосом пригласила посидеть, подождать товарища Сирченко, который сейчас у ректора и возвратится минут через двадцать — тридцать.

Сергей Акимович поблагодарил за информацию, но ожидать секретаря не стал, немедля решил пойти к ректору. Только после этого блондинка будто очнулась, даже порывалась провожать, так что Сергею Акимовичу пришлось решительно отказаться от ее услуг.

Приемная ректора чем-то напоминала комнату партбюро: такой же стол возле черной дерматиновой двери, такой же телефонный аппарат на столе, такие же старомодные, с высокими спинками стулья, такие же две круглые желтые вешалки неподалеку от двери. За столом — женщина средних лет.

Кипенко невольно улыбнулся. «Неужто и порядки здесь одинаковые?»

— У ректора много народа? — поинтересовался Кипенко, думая, что ему сейчас предложат сесть, немного подождать. Но женщина удивительно быстро скрылась за черной дверью и возвратилась буквально в тот же миг.

— Заходите, Сергей Акимович!

Кипенко поднял брови, остановился. Откуда этой женщине известно, что он Сергей Акимович? Всматривался в серые усталые глаза. Где он их видел? И потом эта трогательная и вместе с тем любезная улыбка. Где он мог встречаться с этой женщиной раньше?

Пытался вспомнить и не мог.

— В Харькове на заводе «Серп и молот», — напомнила женщина. — Еще до войны, когда вы работали в райкоме.

Вот так встреча!

— Товарищ Вернигора? Да?

— У вас хорошая память, Сергей Акимович... Евгений Петрович ждет вас, — перевела она разговор в другое русло. — Заходите, пожалуйста!

В это время в полуоткрытой двери кабинета появился ректор.

— Прошу-у! — поклонился он. — Не знал, что вы у нас.

Евгению Петровичу Лозанюку было лет под сорок. Но он уже успел стать доктором, а несколько месяцев назад был избран членом-корреспондентом Академии наук Украины.

Главное, что нравилось Кипенко в молодом ректоре, это скромность. Лозанюк умел уважать старых преподавателей, поощрять молодых научных работников, не чурался своих коллег по кафедре, внимательно относился к студентам.

— Мы очень рады, что вы пожаловали к нам, — повторил ректор, приглашая Кипенко в кабинет. — А мы вот с товарищем Сирченко рассматриваем планы воспитательной работы.

Из кресла поднялся широкоплечий грузный мужчина.

— Тоже рад, что застал вас, да еще за разработкой такого важного мероприятия, — начал Сергей Акимович и внимательно посмотрел на Сирченко.

— Может, присядем? — предложил ректор.

Присели за небольшой круглый стол, стоявший у окна, неподалеку от рабочего стола ректора. На чуточку полноватом, несколько флегматичном лице Евгения Петровича блестящими темными пятнышками из глубоких орбит отсвечивали внимательные глаза. Они то останавливались на Кипенко, будто спрашивая о цели его прихода, то устремлялись в сторону Сирченко, будто просили у него совета. Видимо, ректор не решался начинать беседу первым — ждал.

— Это хорошо, что вы уделяете внимание воспитательной работе среди студентов, — еще раз повторил Сергей Акимович, начиная беседу. — Однако не следует забывать и о преподавателях, особенно о старой генерации.

— Мы этого не забываем, — заметил Сирченко.

Ректор молчал.

— Дней пять назад я случайно встретился с профессором Жупанским. Совершенно случайно, однако не без пользы.

— Безнадежный консерватор, — резко заключил Сирченко и закашлялся.

Секретарь горкома подождал, пока Сирченко откашляется, обменялся взглядом с ректором. Тот, как показалось Сергею Акимовичу, чувствовал себя неловко.

«А новый ректор, очевидно, привык больше слушать, чем говорить», — подумал Кипенко о Лозанюке и, чтобы вовлечь его в беседу, обратился непосредственно к нему:

— А какого мнения о Жупанском вы, Евгений Петрович?

Ректор почему-то немного покраснел. Однако Кипенко не отступал, всем видом показывая, что ждет ответа.

— Признаться, мне лично трудно ответить, — неторопливо объяснил Лозанюк. — Вы ведь знаете, я недавно работаю на этой должности. А раньше мне и вовсе не приходилось близко сталкиваться с Жупанским. Вот почему сказать что-то определенное...

Ректор развел руками, будто подчеркивал, что он в самом деле ничего конкретного о Жупанском сказать не может.