— Как быть?

Сергей Акимович сложил замком ладони, хрустнул пальцами.

— Этот вопрос и давайте решать вместе. Прежде всего вы должны выделить сегодня в распоряжение горкома партии двадцать лучших коммунистов для выполнения важного задания. Сбор в кинотеатре имени Коперника в двадцать три часа тридцать минут. А чтобы не было никаких разговоров, домыслов, соберите этих товарищей к десяти часам вечера сюда и коротко объясните им ситуацию в городе и области. А когда они пойдут на задание, вы — вместе с деканами, секретарями факультетских партийных и комсомольских организаций — проверьте общежитие. Конечно, все это необходимо делать без лишней суеты. Просто проверьте, не ночуют ли в общежитиях посторонние люди...

— Хорошо, Сергей Акимович, мы это сделаем тактично и с надлежащей предусмотрительностью, — заверил ректор.

— Вот и хорошо! А сейчас товарищ Сирченко познакомит меня с работой типографии, многотиражки. А вас, Евгений Петрович, я не смею дольше задерживать, единственное — хочу еще спросить о Жупанском. Как он там? Успокоился после критики, сделал хоть какие-нибудь выводы?

Ректор опустил глаза.

— У него подавленное настроение, — промолвил он после продолжительной паузы. — Я, например, вчера был на его лекции. Признаться, не очень она понравилась. Жупанский много цитирует и почти не дает объяснений, комментариев. Конечно, я сказал ему о своем впечатлении и так далее... Порой мне кажется... Я склонен поддержать Якова Ильковича, — кивнул ректор на Сирченко. — Может, в самом деле Жупанский уже стар для руководства кафедрой.

— Он просто не годится! — торопливо подхватил Сирченко. — Меня несколько удивляет ваша позиция, Сергей Акимович.

Секретарь горкома молчал. Освободить Жупанского в такое время от обязанностей заведующего кафедрой? Принесет ли это пользу? Торопливость навсегда оттолкнет профессора от общественной жизни. А Жупанский еще может принести пользу народу, обществу... Нет, нет — спешить не следует.

— Тут нужна выдержка, товарищи...

Ректор кивнул. Сирченко подчеркнуто молчал.

В типографии, казалось, работали вполне надежные люди. Особенно понравился Кипенко наборщик Гринь — бывший подпольщик, о котором ему говорил председатель облисполкома. Он открыто посмотрел Кипенко в глаза, при этом зрачки его сузились, стали колючими. Да и весь он был маленький, неказистый, с серым, почти пепельного цвета лицом, изуродованным тремя шрамами на щеках.

Разговор завязался как-то незаметно, сам по себе.

— Вас удивляют мои шрамы? — спросил наборщик, потому что Кипенко в самом деле внимательно смотрел на его лицо. — Это «гостинцы» польских жандармов во время похорон Козака в 1936 году. А вас что-нибудь конкретно интересует или вы решили познакомиться с условиями нашей работы? — тихо добавил Гринь, когда Сирченко отошел в сторону и они с Сергеем Акимовичем остались с глазу на глаз.

— Просто никогда здесь не был, — подтвердил Кипенко. — Шли на встречу с сотрудниками университетской многотиражки, ну и захотелось хотя бы мимоходом осмотреть типографию... А вы недовольны?

— Нет! — пытливо глядя на Кипенко, ответил рабочий. — Я только подумал, что вы интересуетесь чем-то другим...

— Что вы имеете в виду? — понизил голос Кипенко.

Гринь как-то странно, почти по-мальчишески шмыгнул носом.

— Только то, что понемногу шрифты исчезают. Я уже давно замечаю. Но кто их тащит, не пойму, — уже совсем шепотом добавил рабочий. — Кажется, все хлопцы надежные.

— Почему ж вы молчите? — еле сдерживая недовольство, спросил Сергей Акимович.

Гринь снова шмыгнул носом.

— А вот и неверно!.. Я сообщал. — Гринь вдруг умолк, посмотрел в ту сторону, где Сирченко беседовал с метранпажем. — Я так это дело не оставлю, будьте уверены, я найду этих воров, — шепнул наборщик, прощаясь с Кипенко.

«Ну что ж, и на том спасибо, — думал Сергей Акимович. — Знакомство с людьми никогда не вредит. Возможно, что этот Гринь держит в своих руках ниточку, которая приведет к клубочку. Наверняка приведет», — убеждал себя Кипенко, идя с секретарем партбюро в редакцию университетской многотиражки.

Там их уже ждали. Сирченко представил Сергею Акимовичу членов редколлегии.

— Это товарищ Дриг — доцент кафедры украинской литературы, а это студент Засмага. Вы с исторического, Засмага? Да?

— С Юрком мы уже знакомы, — улыбнулся секретарь горкома. — Ну как жизнь на факультете? На Марсе? Мне говорили, вы и астрономией интересуетесь. Так как там, есть жизнь на Марсе?

— Как жизнь на Марсе, пока не установлено, — развел руками студент. — В наш университетский телескоп даже Луны не видно.

Товарищи засмеялись, хорошо понимая намек Засмаги на телескоп, испорченный во время войны и до этого времени не отремонтированный. Только Сирченко нахмурился, показывая своим видом, что остроты здесь излишни.

Последним к Кипенко подошел высокий, женственно красивый юноша.

— Виктор Голод, — галантно поклонился он.

Сергею Акимовичу эта фамилия была известна. Нахмурил лоб, пытаясь вспомнить, где он слышал ее.

— Это ваш отец работает на машиностроительном?

Виктор изысканно вежливо подтвердил, что его отец действительно там работает мастером. Потом Кипенко интересовался, как редколлегия многотиражки планирует номера, что она предполагает поместить в праздничном выпуске, как освещается жизнь в группах.