нависает надо мной. Потом мягкий стук раздаётся со стороны окна.

Джексон спускается с кровати. Я хочу подсмотреть, но страх заставляет меня дальше

лежать с закрытыми глазами.

Начинается тихий разговор, слишком тихий, чтобы я могла услышать. Словно жужжание

мухи недалеко от уха. Я стремлюсь придвинуться ближе, чтобы услышать, что они говорят. Тон

Джексона напряжённый.

— Нет, — говорит он. — Всё как обычно. Я всё сделал. Давайте возвращаться обратно.

Другое жужжание.

— Она не может двигаться, — сказал он, что было бы правдой, если бы я надела патч. Но я

этого не сделала, и он это знает. Он защищает меня.

Жужжание.

— Да, всё в порядке. Я уверен.

Почему он защищает меня? Нас распределили друг другу. Он знает меня большую часть

моей жизни. Открытие переводит мой разу в режим турбо. Всё это время он знал меня и ни разу не

намекнул об этом в школе. Знают ли управляющие? Знает ли отец?

Мой разум продолжает обдумывать всё то, что я когда-либо знала, и о чём никогда не

догадывалась, пока сладкий запах его кожи испаряется. Окно закрыто.

Он ушёл.

Всё, что сейчас произошло, заполняет мои мысли, но одна мысль поднимается выше всех…

Я не уверена, что смогу дождаться следующей ночи, чтобы узнать, что происходит.

Глава 2

— Ари!

Я подскакиваю в кровати, и мои глаза начинают метаться вокруг в поисках Джексона,

прежде чем я вспоминаю, что он уже ушёл. Я срываю покрывало. Сколько время? Время, время,

ну же, где оно? Я спотыкаюсь в темноте, пока ищу будильник, который валяется на полу. 5:10. Я

разворачиваюсь, проклиная себя за то, что не приготовила тренировочный костюм ещё с вечера.

Я уже почти в гардеробной, когда дверь моей спальни открывается, и в комнату врывается

папа. Он настолько высокий, что его голова практически касается дверной рамы. Как обычно, он

выглядит так, словно проснулся уже одетым в рабочую одежду — гель на тёмно-каштановых

волосах, гладко выбритый подбородок, только сейчас вместо чёрной рубашки с воротником и

брюк на нём тренировочный костюм. Ой. Поскольку папа слишком строгий, чтобы быть

нормальным, он полностью надевает рабочий костюм, даже когда работает в своём домашнем

кабинете за час до нашей тренировки. Тот факт, что он уже переоделся, означает то, что я

опаздываю даже больше, чем думала.

— Ты видела время? — спрашивает он. — Я ждал тебя внизу десять минут назад. Ты

знаешь моё расписание. Я…

— Знаю, знаю. Прости. Мой будильник не сработал. Я почти готова. Дай мне пять минут,

— я вожусь с панелью на гардеробной, трижды вводя неверный код, прежде чем вспоминаю

нужную комбинацию.

Папа скрещивает руки, источая разочарование и раздражение. Жар поднимается к моей

шее, и руки становятся липкими, пока моё тело не может решить: злиться или смущаться.

— Хорошо, у тебя есть пять минут, — говорит он. — Но я надеюсь, ты примешь это

серьёзно, — он тянется к моей тумбочке. — Я заряжу твой патч.

— Нет! — я бегу к тумбочке и захлопываю ящик, прежде чем он может вытащить мой патч-

кейс. Дело в том, что поместив кейс в наше считывающее устройство, станет ясно, что мой патч

пропал. Не думаю, что Древние всё ещё использую казнь, но ведь ещё есть сыворотка памяти. Она

даётся каждому ребёнку, случайно забывшему патч или положившему его неправильно… и никто

из нас не хочет выпить это снова. Никаких воспоминаний за последние двадцать четыре часа.

Исчезает целый день, и всё это ради предосторожности. Ощущение, словно тебя изнасиловали.

Папа поднимает голову.

— Что ты делаешь?

— Ничего, — говорю я, вставая между ним и уликой.

— Твой патч-кейс. Сейчас же.

— Я сделаю это сама, папа, правда. Ты куда-то шёл. — Я борюсь с желанием подчиниться.

Я не могу позволить ему узнать, что у меня есть скрытый мотив.

Он колеблется, но выходит из комнаты. Как только он исчезает, я резко падаю напротив

своей кровати и делаю глубокий вдох. Я чувствую себя так, словно я солгала ему, хотя даже не

сказала ни одного лживого слова. С его уходом события минувшей ночи вспыхнули в моей памяти,