Пожилой министр:

– Но через год-два нужно будет озаботиться этим.

Онджо:

– Непременно.
– И после паузы: - Царскому сыну важнее знать строительство, чем торговлю.

Пожилой министр:

– Знать торговлю тоже полезно, ваше величество.

Онджо, смеясь:

– Ты прав, убо. В конце концов, что такое переговоры с соседними государствами, как не торговля?

Большой поселок где-то в землях Емек.

Рыночная площадь. На лотках разложены товары: ткани, ножи, металлическая посуда, ленты, украшения. За прилавком работник из каравана Сосоно, мужчина средних лет с хитрой физиономией, и царевич Тару.

Торговля идет бойко. То и дело останавливаются возле прилавка местные жители, щупают ткани, трогают лезвия ножей, щелкают ногтем по чашам и блюдам. Девушки хихикают и переглядываются, тыча пальцем то в подвеску, то в ленту, то в гребешок.

Тару:

– А вот посмотрите, какие серьги, барышня! Вам они будут очень к лицу! Примерьте, я и зеркальце дам...

Девица прикладывает серьгу к уху, смотрит в зеркало, поднимает брови, улыбается своему отражению.

Тару:

– Всего за две железки отдам!

Девица хмурится.

– Дорого!

Тару:

– Где же дорого, побойтесь богов, барышня! Такие серьги в Пэкче по три железки идут, себе в убыток торгую!

Неподалеку стоят, наблюдая за этой сценой, Сосоно и слуга Чжан.

Сосоно:

– Слава Небесам, Тару, кажется, отвлекся от мрачных мыслей. Отличная была идея - поставить его за прилавок.

Чжан:

– Боги, за что караете, наследник... ой... молодой господин - и угождает простолюдинке...

Сосоно:

– Ты забыл? Мы купцы, наше дело торговать. Смотри-ка, смотри - он ее уломал!

Девица кидает на прилавок две железных пластинки с палец размером и забирает серьги.

Сосоно:

– Определенно, у мальчика талант к этому делу.

Чжан, с досадой:

– Зачем ему?

Сосоно:

– Хм. Ты что-то имеешь против торговли? Чжан, ты забыл, с кем разговариваешь?

Чжан, бледнея:

– Простите, госпожа. Я не имел в виду...

Сосоно:

– То-то. Думай, что говоришь. И кому.

Вире. Над городом тучи, громыхает гроза. Ливень как из ведра.

Царский дворец, покои старшей царицы.

Удар грома.

Царица:

– Небеса гневаются на меня.

Доверенная служанка:

– За что же, ваше высочество?

Царица:

– За то, что я отпустила моего Тару в такую даль. Бедный мой мальчик, жив ли он?

Служанка:

– Ваше высочество, не волнуйтесь, все будет хорошо, вы же послали своих людей...

Царица:

– От меча они защитят, но от дождя не смогут! Что, если мой Тару промокнет, простудится, заболеет и умрет?

Служанка:

– Он здоровый мальчик...

Царица, гневно:

– Молчать! Он маленький и слабый... Небеса, покарайте меня, но защитите моего Тару!

Плачет.

Служанка:

– Не волнуйтесь, ваше высочество, лучше ложитесь, отдохните...

Царица, рыдая:

– И птицы же! Птицы с железными клювами!

Служанка:

– Может быть, позвать лекаря?

Царица, всхлипывая:

– Да. Позови. Пусть даст мне какое-нибудь лекарство. И завари чаю.

Служанка выходит.

Удар грома.

Царица:

– Боги, сжальтесь над моим мальчиком!

Стоянка каравана. Проливной дождь. Царевич Тару, голый по пояс, упражняется с мечом. За ним присматривает начальник охраны Юнхан. Время от времени останавливает мальчика и поправляет ему стойку.

Рядом топчется мокрый насквозь слуга Чжан с несчастным лицом. Взывает, явно не первый раз:

– Молодой господин, прошли бы вы в шатер... Хватит мокнуть...

Тару не обращает никакого внимания.

Слуга, начальнику охраны:

– Юнхан, ты изверг. Простудишь дитя, а кому отвечать? Мне!

Юнхан:

– Ничего с молодым господином не случится. Закончит тренировку - оботрешь его насухо, и все. Молодой господин, руку выше, и не сгибайте колени!

Тару послушно поднимает руку выше.

Чжан:

– Довольно на сегодня, молодой господин, пойдемте в шатер!

Тару, не поворачивая головы:

– Отстань, сбиваешь. Только-только стало получаться...

Юнхан:

– Колени не сгибайте, говорю.