– Вы надо мной смеётесь?

– Мне не до смеха, Ираклий. Чёртова куча народу видела вашу ссору со Стриклендом, ваше появление в посёлке вызывает массу вопросов, прошлое ваше туманно, одна сплошная амнезия, что прикажете писать про вас в рапорте?

– Как есть, так и напишите.

– Ну да. Чтобы явился к нам сюда шпынь из каторжного начальства выворачивать всё и всех наизнанку? Нет, лучше уж я напишу толковый рапорт. И знаете, Ираклий, на этот раз, прежде чем взять на себя ответственность, я хотел бы...

– К слову, об ответственности, - сказал Жнец, глянув на стенные часы.
– Мне Штайнмайер назначил встречу здесь, в этом баре. Репутацией я дорожу не меньше вашего, не хотелось бы опаздывать. Вы не знаете, где Рудольф? Уже пять минут десятого. Нельзя ли нам встретиться? При вас, разумеется.

– Для начала с ним встречусь я. Без вас, - отрезал капитан Легран.
– Вот прямо сейчас это сделаю. Не беспокойтесь, я скажу юноше, что вы пунктуальны.

– Где он?

– Я убедительно рекомендовал всем оставаться в комнатах, пока я не найду время для разговора. Уверен, так они и сделали.

'А я не уверен', - подумал Жнец, вспомнив о Лауре.

Легран поднялся на второй этаж. Слышно было, как он разговаривает с кем-то через дверь, но слов Жнец не разобрал, не стал прислушиваться - всему своё время. Он попробовал разговорить Одри, но та отшучивалась, отмалчивалась, в глаза не глядела. Решив, что патрульных расшевелить будет легче, Жнец совсем было собрался заказать какую-нибудь выпивку и подсесть за стол четвёртым, но услышал шаги. Кто-то неторопливо спускался в бар. 'Капитан так быстро разобрался с Рудольфом? Не значит ли это, что полномочия Штайнмайера в каторжной администрации... А, это не он'.

Густав Р. Эшенден ступил в зал страусовой походкой, осмотрелся, голову поворачивая, как страус. Он был тщательно одет, тщательно причёсан, галстук на его шее повязан был с особым тщанием.

'Э!
– сказал Галлахер, выбираясь из-за стола.
– Капитан просил оставаться в комнате. Я настаиваю, господин...' Тут он замялся, очевидно, пытаясь припомнить, как зовут океанолога. Тот полез во внутренний карман пиджака.

'Визитку достанет?
– удивился Жнец.
– Вот так чучело!' Эшенден извлёк из кармана карточку и протянул Галлахеру так, будто делал благотворительный взнос в пользу детской больницы. Галлахер повёл себя странно. Вытаращился на пластиковый прямоугольник, осторожно принял его и стал рассматривать с обеих сторон, потом с подобострастным видом вернул. 'Ага, - подумал Жнец.
– Вот, значит, как'.

– На меня указания капитана не распространяются, - сообщил Эшенден в пространство над головой рядового патрульной службы.
– Мне надо поговорить наедине с этим господином.

Эшенден наклонил голову в сторону стойки.

– У себя в комнате?
– спросил Галлахер.

'Эндрю надеется хотя бы таким способом выполнить начальственные предписания - постояльцев не выпускать. Мне ведь никто не запрещал подниматься на второй этаж', - подумал Жнец.

– Нет, - ответил Эшенден.
– Мы с господином Антониадисом выйдем на веранду. А вы проследите, чтобы нам не мешали. Своему капитану скажете, что его присутствие тоже нежелательно. Мы побеседуем и вернёмся. Вам ясно?

Эндрю кивнул. Выглядел недовольным донельзя, но возражать не стал.

– Прошу вас, господин Антониадис, - пригласил Эшенден. Весьма официально прозвучало это его 'прошу вас'.

– Вам нужно поговорить со мной, господин Эшенден, но я отнюдь не уверен, что мне нужно говорить с вами, - сказал Жнец.

Кто-то из патрульных фыркнул: Томас или Дэвид - оба сидели спиной к Жнецу, втянув головы в плечи. Густав Р. Эшенден на это не обратил внимания, невозмутимо ждал.

– Впрочем, ладно, - сказал Жнец. Слез с табурета, подошёл к Эшендену, говоря: 'Прекрасное утро, Густав. Не хотите ли опрокинуть по рюмочке?'

– Не паясничайте, Роберт, - шепнул Эшенден.
– Делайте что сказано, идите на веранду.

'Роберт? Занятно, - думал Жнец, следуя указанию.
– Пожалуй, с вопросом о том, кто есть кто, покончено. Осталось решить, что мне делать. Есть, правда, ещё самоубийство Стрикленда, но вряд ли оно имеет какое-то отношение к делу. Если бы не одна неувязочка...'

– Садитесь, Роберт, - властно бросил Эшенден.

– Не понимаю и не хочу понимать, с чего вдруг вы стали называть меня чужим именем, - говорил, отодвигая лёгкое кресло и усаживаясь, Жнец, - но мне интересно, что нужно профессору океанологии Эшендену от Ираклия Антониадиса, консультанта по акуанским вопросам. Я с удовольствием вас выслушаю.

– Не валяйте дурака, Роберт Корк, у меня нет ни времени, ни настроения доказывать очевидное. Вчера вечером у меня были в отношении вас кое-какие сомнения, но позже я получил подтверждение. Вам привет от Эдуарда Быстрицкого.

'Подтверждение? Ричард ночью вернулся в гостиницу? Дерек разболтал перед смертью? От кого этот долдон получил информацию? Голова плохо работает, надо было вместо кофе взять чего-нибудь расширяющего сознание'.

Поколебавшись, Жнец решился атаковать

– Вы наслушались пьяной болтовни Стрикленда о Роберте Корке, - весело проговорил он, - однако у вас остались кое-какие сомнения, и тогда вы ночью расспросили Дерека с пристрастием, добились от него подтверждения, после чего и повесили.