совершенно голый парень и стал домогаться, гоняться за ней, притворяясь, что не может

ее догнать… – Лиля со страхом посмотрела в лицо Демину.

– Успокойся, Лиля. Все в порядке, говори.

– Он гонялся за ней, увеличивая темп, на ходу раздевал ее, пока изнеможенный

оголенный ребенок не упал и тут он ее изнасиловал самым зверским способом. Я кричала,

звала на помощь и ничего не могла сделать. Кажется, девочка погибла. Она так и осталась

лежать окровавленная и недвижимая на цементном полу. Меня забрали, я была

невменяема, пролежала двое суток. Меня чем-то кололи и вывели в нормальное состояние.

Когда я поднялась, подала заявление на увольнение, мне Главный сказал, что я работаю в

психиатрической лечебнице и тут, извините, приходится мириться с методами и

методиками лечения психически больных.

– Шоковая терапия?

– Да. Оказывается, они это зверство с изнасилованием девочки засняли на пленку и

показывали потом группе больных детей из детского отделения. Он ясно намекнул, что

большие деньги, которые мне платят, нужно отрабатывать. А если нет… То, пожалуйста –

107

вольному воля. Меня задерживать не станут, но за мою безопасность с этого момента он

не отвечает. Поскольку всегда есть заинтересованные лица, которые не захотят выпускать

на волю свидетелей своих нескромных дел. Так что…

– Ясно, – Демин молча в раздумье выдерживал паузу. Он давно уже понял, куда попал,

и зачем его тут держат. Не понятно главное – каков масштаб этой преступной организации

и цели ее. Кто за этим стоит? Во всяком случае, нужно пока притворяться – допустим, ему

не понятно все, что с ним происходит.

– Это правда, что они действовали по твоей методике воспитания будущего ребенка? Я

ведь на четвертом месяце…

– Тебе вредно смотреть эти фильмы, Лиля.

– Я знаю, – она в порыве отчаянья обняла Демина и зашептала на ухо, – я тебя люблю,

дорогой. Люблю. Я не смогу без тебя, что бы ни случилось. Я ношу твоего ребенка,

милый. Твоего!

– Это правда? – Демин не спросил, а скорей утвердил сказанное. – Но ты ошибаешься.

Моя методика изменения генетического кода совсем иная. Они извратили ее. Они

перевернули все с ног на голову! И вряд ли добьются каких-либо успехов, каких хотят.

Они самого главного не знают. Дилетанты. Кроме нервного слабого потомства им ничего

другого не видать, как собственных ушей. Дилетанты!

Лиля со страхом смотрела на Демина, ее губы вздрагивали как у обиженного ребенка.

– Так значит… Наш ребенок родится психически неполноценный? Да?..

Демин видел, как Лиля вот-вот разревется, ее медленно настигает истерика и тогда,

казалось, ее ничем не остановить. Он привлек Лилю к себе, тесно прижал ее голову,

зашептал на ухо:

– Успокойся. Я все изменю. Не бойся и не принимай близко к сердцу. Это важно. Ты

меня понимаешь? Вообрази, что это тебя не касается, как в кино. Мысленно отключись на

что-нибудь другое.

Лиля крепко обняла Демина за шею и взвизгнула:

– Ага! Ты думаешь, это так просто?!

– Попробуй. Другого выхода нет. А я тем временем что-нибудь придумаю. И о нашем

разговоре никому, – шепотом проговорил он.

Лиля молча кивнула и притихла.

Как раз в этот момент постучали в дверь.

Демин тотчас громко ответил:

– Минуту!

Спешно приводя себя в порядок, он жестом показал Лиле на свое лицо, затем пошел

открывать дверь. Лиля тут же вытащила из кармана своего халата косметичку и принялась

за макияж.

В кабинет вошел Вениамин Семенович. У него было неопределенно радушное лицо,

если не сказать приветливое. Под мышкой он держал кожаную папку. Он коротко, но

внимательно окинул взглядом вначале Демина, затем, мельком, – Лилю.

– Профессор, вас просит к себе Главный. И вас, любезная, – он кивнул в сторону Лили.

В сопровождении Вениамина Семеновича, пройдя в конец коридора, они вошли в

кабинет, очень напоминающий тот, что предоставлен Демину.

Спиной к вошедшим в глубоком кресле сидел человек. Верхняя часть головы с черными