«Кто такой этот фон Шпеер? – размышлял Лешка, идя по ночному Кремлю. – Где он сейчас? Поди, даже не знает, что его фамильной бандурой по башке видному партийцу съездили. Что же лежало в тайнике и как преступник об этом разведал? Почему полез за пресспапье сейчас, а не год или два назад? Откуда узнал про подземный ход? Что все-таки произошло, когда Панин вернулся в кабинет?»

Главное, Казарин понимал, что ему все равно придется найти ответы на все эти вопросы. Причем пока не делясь информацией с Шапилиным. Подпись Петра Саввича под актом вскрытия сейфа Свердлова не выходила у Лешки из головы. И тут Казарин вспомнил о Варфоломееве и просьбе отца забежать к хранителю.

«Вот с кем стоит посоветоваться! Время, конечно, позднее, – подумал он, – но старик меня наверняка простит. Сколько ж мы с ним не виделись? Три года…»

Лешка свернул в сторону Оружейной палаты и через несколько минут постучал в знакомую дверь.

Варфоломеев вышел навстречу, и они обнялись.

– Ну, здравствуй, здравствуй! – торопливо приговаривал Герман Степанович, утирая выступившие слезы. – Не забыл старика? – Он еще раз крепко обнял своего любимого воспитанника. – Надолго? Или скоро на фронт?

– Не знаю еще.

Они сели друг против друга, и улыбки не сходили с их лиц.

– Возмужал!

– Зато вы не меняетесь. Как сердце?

Варфоломеев махнул рукой.

– И не спрашивай. Какое сейчас здоровье? Видишь, готовимся к эвакуации… Чайку по старой памяти?

– Давайте, заодно помозгуем, как когда-то.

Алексей развернул тряпицу, которой было обернуто пресс-папье, и положил его на стол.

– Как всегда, нужна ваша помощь, Герман Степанович.

– Ну вот, не успел приехать, уже что-то затеял…

Хранитель взял пресс-папье и с любопытством посмотрел на Лешку.

– Пресс-папье как пресс-папье. Девятнадцатый век. В общем, барахло. А что тебя так в нем заинтересовало?

– Вот это, – Алексей ткнул пальцем в фамильный герб.

– Ах, вот оно что…

Варфоломеев понимающе кивнул.

– Это фамильный герб старинного рода фон Шпееров. Были когда-то такие люди в империи. Много полезного сделали для России. А откуда у тебя эта вещь?

Алексей почесал затылок.

– Понимаете, Герман Степанович, не могу я всего говорить, дело государственное… Скорее всего, эта штука замешана в одной неприятной истории. Мне нужно знать про нее все-все-все. А особенно про этих Шпееров. Поможете?

Старик пожал плечами.

– Да чем я могу помочь? Это ж не камень, не драгоценность какая.

Лешка подумал и отодвинул верхнюю часть пресспапье, демонстрируя тайник.

– Похоже, что это пресс-папье поинтереснее любой драгоценности будет.

Варфоломеев нахмурил брови.

– Ну, если так…

Он водрузил на глаз окуляр и принялся рассматривать герб.

– Герб не очень древний. В первую турецкую кампанию один из Шпееров покрыл себя славой, за что Екатерина Вторая пожаловала ему баронское звание и золотой жезл. – Старик отложил пресс-папье и снял окуляр. – Вот все, что я знаю.

Лешка был разочарован.

– Герман Степанович, эта штука была найдена среди уникальных драгоценностей. Не могла она просто так туда попасть.

Варфоломеев задумался, а потом, пожав плечами, сказал:

– Ты вот что, заходи через день, а я кое-что за это время постараюсь выяснить. Оставь мне эту штуковину.

Лешка замялся:

– Нет, Герман Степанович, я ее должен показать там.

Он сопроводил слова многозначительным жестом, подняв указательный палец. Варфоломеев понимающе кивнул.

Владимир Константинович еще хлопотал на кухне, когда сын вернулся домой. Не снимая сапог, Лешка прошел в комнату, сел за круглый стол, положил пресс-папье перед собой и, чуть помедлив, развернул тряпицу. Минут пять он бесцельно крутил его в руках, разглядывая со всех сторон, как будто это могло ему чем-то помочь.

Он не сразу заметил, как в комнату зашел отец. Владимир Казарин поставил на стол чайник и сковородку с жареной картошкой, посмотрел на сына и увидел Лешкину находку. Он взял ее, молча сел на стул и стал внимательно изучать.

– Откуда у тебя эта вещь?

Было видно, что отец сильно потрясен увиденным.

– Похоже, что Панина этой штукой жизни лишили.

Казарин-старший молча повертел в руках пресс-папье, а затем тихо произнес:

– А ты к Герману ходил?

Лешка кивнул.