– Знаю, милая. Просто не забывай звонить мне, Розали, я уже не в том возрасте, чтобы волноваться. Ты знаешь, как дорога мне, – нежно прощебетала бабуля Мерфин, и кажется, заставила меня растаять. Увы, этих ласковых и нежных слов я не слышала вечность. Нильс не джентльмен, и Нильс никогда не сочтет нужным сказать пару комплиментов. Быстрее назовет меня нищенкой, чем упомянет о милом синем свитере, оставив положительные отзывы.

– Конечно, бабушка. Хорошо, но сейчас мне нужно идти. Я тебе позвоню позже, – с неудобством прощаюсь с бабулей, слушая пару фраз о том, что я самая лучшая, не смотря ни на что. Где-то внутри вновь просыпается угнетающее чувство, и я понимаю, что до сих пор не смерилась с переездом и хочу вернуться в Манчестер. Желательно как можно невредимей.

– Пару книг – ты серьезно, Прайс? – сразу же расхохотался Веркоохен, даже опрокинув голову назад. Ощущаю на щеках румянец, и пропускаю слова мимо ушей, протягивая свой телефон назад. – Не нужен мне твой мобильный, у тебя ни социальных сетей, ни сообщений, ни интригующих телефонов юношей, – вновь позволил он отдаться чувству смеха, заставляя меня почувствовать настоящий дискомфорт. – Оказывается ты в действительности такая пай-девочка.

– Вовсе я не пай-девочка, – скривилась я. – Мне не интересны парни, что думают пахом, а не мозгами, – сержусь я, когда Нильс делает из меня посмешище. Веркоохен затихает, склонив голову, задумавшись.

–Это ты сейчас упомянула мой пах, Прайс, или мне показалось? – поинтересовался парень, а я выпучила глаза, почувствовав жаркий прилив румянца в щеках. – Ты – пай-девочка, Рози, – подошел он ко мне, почти кидая вызов, и только теперь его слова звучали оскорбительно. Он как обычно хочет меня унизить и у него, честно сказать, это прекрасно получается! Не смотря на слова, которые невинные и даже значащие светлое и нечто хорошее.

– Нильс! Прекрати! – вскрикнула я, топнув ногой на него. Веркоохен увлеченно смотрит прямо мне в глаза, скорее пытаясь найти огорчение. Но я не могу обижаюсь, это его постоянство.

– Ладно, паинька, пойдем. Еще, не приведи Господь, опоздаем из-за твоего крайне безвыходного топота, – говорит он мне напоследок, медленно покидая мою комнату. Я закатываю глаза, пока он повернут спиной, и успеваю подумать о том, насколько он, все же, тяжелый человек. – Я знаю, что ты закатила глаза, Рози. Поторопись, если не хочешь идти без пальто.

– Как прикажешь, – ядовито и язвительно ответила я, не сдержав своего языка. Нильс поворачивается, удивленно спуская смешок, но ожидает, пока я оденусь. Молча, не без язвительной усмешки.

Я не пай-девочка и не паинька, я просто достаточно воспитана, знаю, что нужно делать и как общаться с противоположным полом. Я не проявляю таких влечений к парням, как Одри к Нильсе, я могу, молча восхищаться красотой е прекрасно-воспитанным парням. Как Луи. Он воспитан, достаточно симпатичен. Но почему-то меня так же влечет к таким, как Нильс Веркоохен. Зачаровывает, отчего я всегда натыкаюсь на его иголки, слепо приближаясь к нему. Что поделать – такой он еж.

========== Часть 29 ==========

Веркоохен не изменял своим принципам и молчал все то время, пока мы ехали в госпиталь. Он был раздраженным и тихим, поглядывая на свой телефон, что лежал у руля, скорее всего ожидая важного звонка. Я же с ужасным дискомфортом смотрела в боковое окно, за ранее придумывая, что я буду говорить мистеру Бейли за очередной прогул.

Когда машина остановилась, и я была готова выйти, Веркоохен задержал меня своими пальцами за локоть. Я вопросительно и не понимающе приподняла брови, но осталась на месте. Парень, ничего не объясняя, выходит из машины, забирая с собой телефон. Я немного нагибаюсь в перед, разглядывая, что он делает на улице.

Нильс отходит от двери и облокачивается наперед капота машины, повернувшись ко мне спиной. В руках у него оказывается сигарета, что испускает белый дым с его легких, а его голос едва уловимо проскальзывает мимо ушей, но слова были слишком неразборчивы, оттого я пытаюсь навострить ухо.

Спустя всего две или немного больше минут он открывает двери с моей стороны, приглашая меня выйти. Как только я сравнялась с ним на земле, почувствовала отвратительное дыхание после сигарет, отчего мало ли не скорчила лицо, быстро отвернувшись. И как он мог брать себе в рот такую гадость?

Доктор, как я поняла позже, знакомый Нильса Веркоохена, внимательно осмотрел меня, болтая с парнем о последних новостях Нью-Йорка. Это был мужчина средних лет с тихим и мирным голосом, нежной улыбкой, и слишком любезный для нью-йоркского городишка; да и в целом мужчина попадал в круг общения Нильса, и было странно видеть кого-то впервые не задравшего нос на сто восемьдесят градусов мужчину. Для меня было ново, когда доктор стал интересоваться мной, расспрашивая у меня всякие мелочи, чтобы как-то удостоверится в моей болезни, подшучивая над тем, что Нильс извел меня своей якобы заботой. Все в комнате понимали, что заботы в наших отношениях – минимум и меньше.